Они вышли в парк на утреннюю пробежку, правда, Колетт хотелось просто гулять и наслаждаться осенью, но Роберт не поддался на ее уговоры, заявив, что ее изменчивое настроение не повод для отмены тренировки.
Но когда он скрылся из виду, Колетт замедлила бег, а затем и вовсе остановилась, собрала листья и устроила волнующий листопад.
— Тааак, — Роберт появился со спины и совершенно неожиданно, — сачкуем?
Колетт пискнула, она пока не успела отправить в полет все листочки, несколько еще оставалось в ее ладошках. Колетт прижала их к груди, как некогда пакет...
Но Роберт просто сгреб ее в охапку, наклонился и поцеловал так жадно, что Колетт стало жарко, несмотря на довольно морозную погоду.
Ее пальчики ослабли, а листья незамеченными опустились на землю. Они больше не волновали...
Колетт, но не Роберта. Он подмигнул.
— У меня идея: если ты сможешь меня догнать, соберем море листьев и устроим шикарнейший листопад.
Колетт скуксилась.
— Я тебя? Это невозможно!
— Я побегу медленно. Медленнее твоей идеальной скорости. Постарайся уж.
Колетт решила выяснить полные условия.
— А если все же не догоню?
Роберт развел руками.
— Значит, сегодня осеннего праздника не будет.
Колетт вздохнула.
— Ладно, поцелуй меня еще для зарядки, и побежали...
«Зарядка» продолжалась около пятнадцати минут — среди глухих, еще не осыпавшихся кустов. Это было ужасно непедагогично, но Колетт невинно играла на слабостях любимого, а потом пару раз умудрилась догнать его, и заливисто смеялась, когда листочки начинали дивный, но непродолжительный танец — Роберт осыпал ее, Колетт его, и они оба были совершенно счастливы.
Глава 231. Люсиль
Слишком высокая, чересчур крупная, Люсиль больше других сестер походила на мать, такую, какой ее она видела: голубоглазую блондинку с длинными сверкающими платиновыми волосами. Правда, их густотой сама девушка похвалиться не могла.
Она не сошлась со старшими дочерьми Кэйли, двойняшками, красивыми, ухоженными, любимыми папиными дочками. Те чурались общения с Люсиль, подчеркивая различия между ними, такими ладными, и ней, дурнушкой, нескладным переростком.
Люсиль отчаянно стремилась стать взрослой, как будто во взрослости видела спасение.
Яркий макияж, нескромная одежда, развитые формы, восхитительная пластика провоцировали мужчин обращать на Люсиль внимание.
Люсиль подцепила Дэнни, часто пьяного — и любовника матери. Кэйли будто в противоположность своей сущности тянулась к разного рода отщепенцам. Словно жаждала заглянуть на дно, в неприглядные стороны жизни, чтобы потом взмыть обратно к своему другу Микки, к своим прочим блестящим успешным друзьям — она и двойняшками-то не сильно интересовалась, но они не тужили, держались вместе или со своим папой...
Ее же отец — Кэйли вроде как родила Люсиль, чтобы удержать его — не проводил с дочерью ни капли свободного времени.
Как обычно складывается в подобных случаях, затея с треском провалилась. Отец Люсиль лишь шпынял Кэйли за то, что та плохо воспитывает ребенка.
Кэйли?! Воспитывает?!
Люсиль стала лишь поводом для склок, которых у ее родителей и без того хватало...
Кроме секса с Дэнни, у Люсиль бывали недоотношения с другими мужчинами. Кэйли ни во что не вмешивалась, и Люсиль вскоре постигла слава чересчур доступной.
Человеческие девушки не хотели с ней дружить, а взрослые женщины не воспринимали Люсиль всерьез. Никому не нужная, девушка попробовала пить.
И она начала пить столько, что даже ее происхождение не спасало ее от не замедливших появиться проблем со здоровьем.
Происхождение... Способности Люсиль почти не превосходили человеческие ни в чем.
Мутант. Ошибка.
Кэйли спохватилась слишком поздно. Предоставляя детям возможность жить, как им взбредет в голову, потакая их мельчайшим капризам, Кэйли не учла, что некоторые пути исключительно разрушительны.
Душа Люсиль лежала в руинах.
Другая жизнь виделась ей светом. Единственным выходом из тупика...
Кэйли нашла ей новую семью.
Марина получила иную внешность взамен доставлявшей ей столько неудобств.
Приобрела возможность иначе раскрыть характер.
***
— Нда, — Лукас тяжело вздохнул, — исключительное невезение со всех сторон. Будем прорабатывать.
Лукаса поразило полное отсутствие окружающих, относившихся к Люсиль искренне, с теплом, как-то выделяя ее.
Кэйли, в сущности избалованная эгоистка, не была создана для материнства, но отец Люсиль, ее сестры, какие-то приятели Кэйли... Никого.
Лукас и Марина сидели в темной и теплой комнате магического Дома, облюбовав уютные кресла. Лукас свободно, с чашкой травяного настоя, а Марина свернулась клубочком, подтянув стройные ножки к подбородку.
— Я простая... Ты думал, я богиня... А я ничего собой не представляю...
Лукас отмахнулся.
— Ай, брось. Ты — это ты, а то, что какие-то прежние знакомые не удосужились тебя ценить — подумаешь. Выведем это. Теперь, по крайней мере, мне понятно, с чем мы имеем дело, — Лукас выглядел сосредоточенным, его блестящие синие глаза казались совсем темными. — И терапия тут простая. Дружить, любить. Сейчас ты хорошо сходишься с другими, с Наоко вот неплохо общались...
Марина возразила, крепче сжав коленки:
— Наоко меня не любит. И Тамико меня не любит...
Лукас улыбнулся.
— Потому что обе к тебе ревнуют. В тебе нет зла, Ежик. Ничего ужасного, криминального, извращенного ты не творила. Тебе просто не повезло капитально, но это можно исправить, сменив одну привычку на другую.
Марина смотрела на него насупленно, не веря ни одному его слову.
Работать с ней и работать.
Но... Сейчас Лукас не чувствовал к ней влечения. Совсем.
Марина, как растерянный ребенок. Лукас уже ощущал противоестественным ее трогать, но и бросать Марину он не собирался.
Тайна ушла, и романтическое чувство рассеялось?
С Тами у них вышло как-то иначе: Лукас узнал, что помимо воинских жизней, Тамико провела дни, обрабатывая землю, крестьянкой. Странный выбор для ее характера, но Тамико нравилось... И Лукас ни на йоту не переставал любить ее, как прежде, даже узнавая Тамико больше.
Тут...
Поспешные обещания — свойство его натуры...
Возможно, завтра Лукас рассмотрел бы ситуацию под другим углом и вновь бы вернул отношениям с Мариной прелесть пикантности.
Пока не мог.
Передать ее Максимилиану — нет, тот практиковался только на анамаорэ, а его Маю, еще будучи человеком, в терапии не нуждалась.
Лукас сам вскрыл нарыв Марины, выпустил гной, и он обязан был продолжать, как бы это ни изменило его чувства.
Более того, Лукас ощущал, куда его заведет исследование: он и раньше осознавал, что умопомрачительная Кэйли видит в нем кого-то еще, а откровения Марины внесли окончательную ясность. У него обнаруживалась масса общего с исчезнувшим отцом Люсиль...
Анамаорэ выбирали детей умом, решая, кого могли бы оделить безусловной любовью. Именно в такой остро нуждалась Марина, и Лукас прислушался к себе, удивленно понимая, что именно став «папой», он сможет с гарантией дать необходимое Марине.
Тот, что был у нее в этой жизни, наверняка ее любил, но не мог заполнить пустоту в ее душе. Не подозревал даже о ее сущности.
Для полной отдачи Лукасу не требовалось превращения Марины в анамаорэ, ничего. Только собственная искренность.
Глава 232. Перестанешь холить — заставлю!!
Как бы жестоко это ни было, Марина оказалась права — Лукаса разочаровала ее простота.
Марина могла бы миллион раз рождаться просто человеком, и все окупила бы ее возможная сила духа, но ее постоянное самоуничижение на фоне реально не впечатляющих способностей вызывало у Лукаса лишь желание бесконечно гладить Марину по голове, и утешать, и напитывать ей энергией...