Отношения с Кацуо преобразили ее в чрезвычайно улыбчивую, хотя и внутренне серьезную, оптимистичную женщину. Полную радости жизни любительницу сальных анекдотов.
Она стала женщиной, наделенной осознанием своего всепобеждающего обаяния, довольной и спокойной.
Помимо Юми и Наоко в комнате находилась третья их подруга — Нанами.
Тоскливые мысли не отпускали нежную брюнетку, но чтобы окончательно не увязнуть в печали, Нанами приходила на все встречи, поскольку они в какой-то степени отвлекали ее.
Юми держала на ладони тарелку с разномастными роллами — приготовила их сама по случаю прихода любимых подруг и сама же поглощала свою порцию с огромным аппетитом.
— О! Держи курс на занудство!
Наоко задумалась.
— А в самом деле... Если они столько часов вместе каждый день...
Юми улыбнулась.
— Пора прекращать быть милой!!! Учись говорить: «Все будет плохо, потому что не может быть хорошо!» Помнишь, Тамико всегда нас запугивала?
Наоко просияла в ответ.
— Помню-помню.
Обещания Лукаса, и его хотя и не полное, но возвращение в ее жизнь подарили Наоко свет надежды, и сейчас Наоко с удовольствием реагировала на смешные заявления Юми.
— А еще научись приставать к нему по поводу и без повода и совать нос в любые его дела! Как Тамико за всеми следила и ничуть не стеснялась разоблачать в лицо! Очевидно, Лукасу это нравится!
— Дааа, — слова Юми давали Наоко богатую пищу для размышлений, — я как-то не сопоставляла это все...
Юми победоносно подняла тарелку, полную еды.
— Выращивай и включай внутреннего критика! Наокомонстр не пощадит никого!!!
Глава 239. Блондинки
Колетт вполне хватило бы блестящих светлых прядей преподавательницы курса, чтобы накручивать себя, но судьба преподнесла Колетт новый коварный удар: девушка-воплощенная мужская мечта бойко и бесцеремонно уселась за стол рядом с ней!
Волосы сказочного создания длиной могли бы поспорить с локонами Колетт, а их цвет восхищал белизной первозданного снега.
Девушка дерзко улыбнулась, приветствуя ее, и Колетт поняла, что чертами лица соседка напоминает ей Эрин, мысли о которой исправно бередили душу Колетт.
Колетт поступила в свое время ужасно некрасиво, поддавшись отчаянию, но игнорирование со стороны Эрин выглядело еще глупее и хуже. Тем не менее, чувствительная Колетт не могла не думать, что гордячка — ее родная сестра.
Соседка по-видимому искала компанию и обратилась к Колетт громким шепотом:
— Привет! Я Алиса!
Колетт безразлично кивнула, знакомиться ей не хотелось.
Алиса лучилась любопытством.
— А ты давно батиком увлекаешься? Я решила попробовать, не понравится — брошу! Я быстро перегораю.
Колетт раздумывала о том, как прекратить разговор, в то же время не обидев Алису, ведь обиженная, эта девушка могла бы попытаться отбить у нее Роберта из чувства мести.
По счастью, ситуацию спасла ненавистная преподавательница, холодно отметив, что пока им обеим лучше послушать про батик — наболтаться они еще успеют, когда постигнут тонкости мастерства.
Колетт было дико неприятно, что эта роскошная женщина отчитала ее, как маленькую, но она молча сглотнула унижение. Алиса просто фыркнула, нисколько не задетая холодными словами.
В группе не было ни одного мужчины, но приди Роберт в конце занятия — интуиция подсказывала Колетт, что он придет — крах был неминуем. Колетт думала только о реакции Роберта на преподавательницу, выполняя требуемое на курсах машинально.
Влюбившись пылко и страстно, до самоотверженности, до самоотречения, Колетт изводила Роберта не придирками, а исступлением и нежностью, опутывая и привязывая его.
Роберт не сопротивлялся, раскрываясь ей душой навстречу — хотя внешне он оставался таким же немногословно-иронично-грубым. Зато обнимал и целовал Колетт постоянно.
Роберт действительно пришел к концу занятия — солнце раскрасило деревья в яркие краски, Колетт любила осень, и пара не только бегала в парке, но часто просто гуляла, иногда по несколько раз в день — и бережно приоткрыв дверь, заглянул в образовавшуюся щель, рассматривая группу.
От него не ускользнули заинтересованные взгляды Алисы на Колетт. Его девочка сидела такая строгая, отрешенная, наверняка уже успела напридумывать всякого. Ей нужна была веселая беззаботная подруга взамен мыслей о предательнице-сестре.
Полюбовался Ланой — шикарная, да, но внутри ничего не екнуло.
Осмотрел остальных — кого-то он знал, кого-то видел впервые. Ничего особенного.
Занятие вот-вот должно было кончиться, Роберт отошел от двери и принялся ожидать.
Вскоре дверь распахнулась, и, словно горошины из лопнувшего стручка, высыпали возбужденно галдящие курсантки — Алиса в первых рядах.
Увидев Роберта, остановилась, как вкопанная, и выдохнула:
— Красааавец!
Колетт видела, Колетт слышала это!
На миг замерев, Колетт направилась к любимому…
Из-за ее спины вдруг выплыла Лана, решившая внезапно еще раз объяснить студенткам, какие материалы нужно принести на следующий урок.
Сердце Колетт пропустило удар. Другой.
Ноги ощущались ватными, но она, как в тумане, подошла к Роберту и прижалась лбом к его груди.
— Привет...
Низкое хрипловатое «Привет», и Роберт увел Колетт от этой стаи, от своего «клуба фанаток» — кто-то из девушек разглядывал его явно, как Алиса, а кто-то исподволь, и Роберт читал на их лицах тайные страсти.
Они шли молча, Колетт вяло согласилась прогуляться в парке, погруженная в невеселые думы.
Нужно было притвориться, что ей весело, хорошо и плевать на внимание блондинок к любимому, но Колетт не могла. Атмосфера становилась удушающей.
Роберт ухмыльнулся.
— Дааа, чувствую себя поучаствовавшим в групповушке с ними обеими. Неплохая идея!
Он тотчас испугался — щеки Колетт побелели так, что, показалось, она упадет замертво.
Роберт рывком прижал Колетт к себе.
— Котена, прекрати! Не смей даже думать об этом! Не нужны мне никакие пергидрольки!
Колетт выдохнула, ее сердце бешено колотилось.
— Я же сказал, что я люблю тебя. Уже и пошутить нельзя?
Она взмолилась:
— Не шути так, пожалуйста. Я тебя очень-очень люблю!
И Колетт заплакала от пережитого потрясения, чувствуя, что со слезами ей становится легче.
Роберт зарылся лицом в ее шелковистые густейшие локоны и целовал их, мягко гладя теплыми ладонями вздрагивающую худенькую спинку.
Глава 240. Троюродная
Они близко познакомились в смутное время, когда большеглазая деловая Наоко еще не понимала, что любовь Лукаса прошла, Тамико проклинала его сквозь прорывающуюся страсть, и Лукас искал общества самых разных женщин с целью отвлечься и привести свои мысли в порядок.
Кажется, любовь Магнуса к взращиванию молодежи оказалась наследственной: его родители постоянно привечали каких-то эльфов в качестве детей, и братья-сестры очень сильно отличались по возрасту да и внешности, впрочем, неизменно неся печать утонченности, свежести и прелести своей семьи.
Лукасу нравилось угадывать особенности очередной Троюродной.
Взросление Эстеллы Лукас, увлеченный другими девушками, не заметил, пропустил мимо, а раньше она видимо была какого-то иного сословия и не привлекающей его беспрекословно внешности. В итоге явление дивной красоты в семейном саду Троюродных стало для Лукаса неожиданностью.
Тамико в тот день особенно изощрялась в унижении, поливая грязью как мужские, так и личные качества Лукаса, и Лукас жаждал где-то отыграться. Раскрыть темную сторону своей души, которую прекрасно знал в себе и скрывал как слабость, не достойную царевича.