- Отпус…
Поймал мои губы. Вдавился языком глубоко в рот, заставляя задыхаться. Изловчившись, я укусила его за губу. Глухо зарычав, Влас протолкнул колено мне между ног, свободной рукой дернул пояс, распахнул полы халата. Не разрывая поцелуя, прошелся холодной рукой по телу, обхватил бедро. Вжал меня собой в кровать, как бетонная плита.
Так похоже на тот далекий день в машине. Но тогда я его боялась, а сейчас была в ярости. И ярость эта подогревалась металлическим привкусом крови во рту и нарастающим возбуждением, которое бесило. Между ног становилось мокро.
Дрожь во всем теле была уже от желания. Жар, холод, грубые, но полные неистового вожделения касания, ураган его и моих эмоций – все это зажигало меня.
Звякнула пряжка ремня.
- Давай, ори громче, зараза! - тяжело дыша, прохрипел Влас и вошел в меня.
В бешеном взгляде туман от гнева и перевозбуждения. Отпустив мои запястья, Влас обхватил подбородок, запрокидывая голову. Сжал второй рукой бедро, насаживая меня на себя. Стал толкаться резко, не щадя, на эмоциях. На грани боли. На очень-очень сладкой грани, от которой крики из горла. От которой задыхаешься…
Вспышка удовольствия-неожиданная, слепящая и оглушающая. Непрекращающаяся из-за последовавших за ней неистовых толчков и пульсации внутри под хриплый стон в мою шею.
Влас перевернулся на спину, притянул меня себе не грудь. В кожу впилась молния его куртки, но больно не стало. Охватившая нега затмевала любые другие ощущения. Отключала от реальности. Устроившись щекой на ставшей теплой коже, я забралась рукой под джемпер. Положила ладонь на успокаивающееся сердце. Закрыла глаза…
- Никогда так больше не делай, Ева, - хрипло прозвучало сверху.
Реальность, похоже, отпускать не желала.
Расслабленность как рукой сняло. Тепло сменилось холодом. Я оперлась руками, пытаясь встать, но Влас крепче сжал меня своими.
- Полежи и послушай…
- Что нужно я уже услышала. Отпусти меня и уйди!
- Не отпущу, - руки сжались еще сильнее. - И не уйду. Если хочешь снова поорать - поори, повторим. Я не против. Но потом ты меня выслушаешь.
Я шумно выдохнула.
- Есть вещи, Ева, которые не обсуждаются. Твоя безопасность-одна из них. И, если я прошу тебя сидеть дома, то будь добра, так и делать.
- Иначе запрешь меня на замок?!
Он убрал руки, сел на кровати. Застегнул джинсы. И мне снова стало холодно и больно.
- Я должен заниматься делами, решать проблемы, - в тусклом свете зарождающегося дня его лицо было очень бледным и уставшим. - А вместо этого срываюсь к тебе…
- Не срывайся. Я тебя не звала.
Кое-как закутавшись в халат, я поджала ноги.
- Как же с тобой трудно…
- С Каролиной было проще? С другими проще? Так вперед-иди к ним.
- Да твою ж мать! - он схватил меня за плечи и заорал в лицо. - Нет никакой Каролины, нет никаких других! Нет никого, кроме тебя! Что сделать, чтоб до тебя дошло?
- Меня-кого, Влас? - я обхватила руками его лицо. - Той, которой нельзя спросить, куда ты срываешься посреди ночи с пистолетом в руках?
Он сдавленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Опустил руки.
- Взорвался мой оружейный склад. Не сам, Ева. Кто-то пытается на нас наехать, мы выясняем, кто именно. Ну, что лучше тебе стало, м? Нужна тебе эта хрень…
Склад. Взрыв. Наезд.
Он хотел, чтоб я осталась у него, чтоб защитить. А я просто выскочила на улицу и сбежала в ночь.
- Извини, что я ушла. Я не должна была этого делать.
Лицо мужчины стало растерянным. Словно он другого ожидал.
- Но разве знать, что у тебя произошло-это так много? Это такая большая просьба?
- Ева…
-Когда ты с кем-то вместе, вы делите все. Хорошее и плохое, Влас. Иначе это не отношения.
«Ты просто с ним спишь!»
Эхом прозвучало в ушах.
- А если, - он провел холодными костяшками по моей скуле, - я не хочу, чтоб ты видела плохое? Боюсь, что ты испугаешься и сбежишь, - с трудом выдавил.
От растерянности и уязвимости в сером взгляде защемило сердце.
- Разве ты в этом случае не найдешь меня и не вернешь обратно?
Взяла его руку двумя своими, пытаясь согреть. Как, если мои тоже ледяные?
- Чтоб возненавидела? Я. Так. Не смогу. Если больше не будешь…любить меня. Не смогу.
Я чувствовала за этими словами слишком многое. Большее, чем признание в любви. Большее, чем любые клятвы.