– Начинаю понимать Максая, – тихо проворчал Рю, упираясь подбородком в кулак и тоскливо глядя на сцену.
– Я тоже, – призналась я.
– Ты так расписывала местный театр. Неужели тебе нравятся такие представления? – с некоторым удивлением и недоумением глянул на меня Рю.
Я просто повторила отзывы жены Максая и ее подружек-аристократок. Ну и сама поверила, они же по-настоящему восторгались. Да и сейчас я всем существом ощущала волны восхищения, ужаса, радости со стороны зрителей. Только в нашей ложе трое майвиров и бывшая землянка сюжет не оценили.
Однако недоверие и скепсис Рю спустить не захотела. Думал, что все про меня знает? Не дождется! Поэтому, смерив его снисходительным взглядом, протянула:
– Искусство оно… такое, не все его способны понять. И оценить по достоинству.
Посверлив меня пристальным взглядом, Рю хмыкнул:
– Ну-ну.
Мысленно я передразнила его: «Ню-ню!» и преданно уставилась на сцену.
Спустя еще полчаса мучений началась эпическая битва. Судя по всему, это был приход предков нынешних сшимцев. И похоже, все в курсе, что это за битва, иначе с чего такое воодушевление в рядах зрителей.
С соседних лож донеслось радостно-трепетное ожидание, я даже подалась чуть вперед, гадая, что же так всех взбодрило. В этот момент на сцене убили какого-то местного тирана, отрубив ему голову и пустив фонтан кровищи… Какая-то зараза, явно из заговорщиков, противников или просто оппозиционеров нынешней власти, магией воздуха окатила этой багровой волной королевскую и близлежащие ложи.
Рядом восторженно запищали, но ровно до того момента, когда зрители и сами актеры в ужасе не замерли, вытаращившись на нас. Да-да, мы с Рю и наши телохранители, не ожидавшие такого подвоха, оказались облитыми кровью, вернее жижей с фруктово-ягодным запахом.
Стерев ладонью с лица мерзкую бутафорию, я уже решила проклясть окружающих, но машинально глянула на Рю и захлопнула рот. Главный майвир сидел прямо, ошарашенно выпучив глаза и моргал, причем веки опускались не синхронно. С него стекала багровая жижа. Мой первый порыв заржать исчез, потому что затрещали подлокотники кресла – это когти полезли из начавших трансформироваться рук оборотня. Зловеще удлинились клыки, появились рога, глаза поползли к вискам, лицо расширялось в морду…
– Каэр, – с глухим напряжением прошелестел телохранитель, предупреждая оборот.
Под ложей появился распорядитель и, протягивая нам трясущимися руками кипу полотенец, залепетал, фоня таким ужасом, что я сама испугалась:
– Ваше величество, мы приносим свои самые нижайшие и глубочайшие извинения. Мы не думали… не догадались и… готовы на коленях молить о снисхождении. Мы не хотели никого оскорбить. Все знают, что у зрителей из лож есть такая привилегия – поучаствовать в постановке. Поэтому они ставят энергетические заслонки, знают, что в середине представления чем-нибудь обольют для усиления эмоционального эффекта, ударят потоком ветра, или…
Вспомнив про бытовую магию, я быстренько почистила себя и заодно Рю с охранниками. Однако каэр явно собрался всех сожрать, внутри него завязывался бой тьмы и света – вон как глазищами зыркал, пытаясь унять свою ярость. И уже начал подниматься, раздаваясь вширь, обрастая золотистой шерстью.
В зале стояла зловещая, напряженная тишина, зрители боялись издать хоть шорох, чтобы не спровоцировать зверя. Распорядителя трясло, словно он в центре урагана. А все из-за такой глупости…
Я накрыла когтистую лапу каэра рукой, с усилием переплела наши пальцы и сжала в поддержке. И только усугубила положение: и так в труху стиснутый подлокотник, окончательно сломался. В кромешной тишине звук развалившегося кресла прозвучал похоронным маршем.
Хорошо, Рю успел встать, а то рухнул бы на пол. Напряженные до предела телохранители явно готовились защищать людей от своего жреца. Я же, подхватив мужа-оборотня под локоть, с усилием потянула на выход, громко жалуясь:
– Ваше величество, мне жутко скучно, дурацкая и унылая постановка вышла. И фруктовая кровища ее не спасла. Такая примитивная пошлость, слов нет.
Выйдя из театра, мы остановились у лестницы, жадно вдыхая свежий воздух. Переглянулись с Рю. Невольно вспомнилось его облитое красным соком лицо и выпученные глаза, и я не выдержала – передразнила и расхохоталась. Меня, наверное, во дворце слышали. Рю сперва оскорбился, но быстро сдался, и тоже расхохотался. Так мы и стояли возле театра, трое огромных гогочущих майвиров и я, нарядная, обвешанная драгоценностями аристократка, истерически заливавшаяся слезами, пока не поняли, что пугали прохожих.