Убийц девушек пришлось ловить по столице с высунутыми на плечо языками. Набегались мы с Эспеном на годы вперед. Барон и баронесса Ульдовийские довели свою дочь до могилы, а потом взялись за других девушек. Баронесса развлекалась, а барон ее боготворил и прикрывал. Экипажей у них было не счесть, целая коллекция на все случаи их мерзкой жизни. Около их поместья располагался лесок, там среди деревьев мы и нашли экипаж, в котором они перевозили тела, а баронесса оказалась погодником.
Остальных убийц ловили мы не с таким размахом, но пришлось походить по злачным местам и послушать мысли пьяниц. Луи был против, но против он был, когда узнал, а узнал он под конец расследований, а там уже поздно ругаться. Пришлось ему смириться и поднять руки в защитном жесте, так как я устроила целое представление о том как мне важна служба, и как мне одиноко целыми днями без супруга моего любимого, когда он занят государственными делами. Луи признал свою ошибку и извинился.
— Сегодня домой пораньше уйдем, и несколько дней, Эспен, можешь отдыхать, — вытаскиваю из кошелька золотые монеты и складываю горкой перед помощником. — Отпуск у тебя, мой дорогой друг.
— По какому поводу щедрость?
— Сегодня вечером мы отправляемся в Истрахат. Его Величество Гедеон пригласил меня и Луи на праздник, — мысленно представляю размер платьев для официальных мероприятий, которые придется на себе носить.
— Истрахат, — кивает Эспен, сгребая монеты в карман. — Мода у них при дворе отвратительная, платья с длинными шлейфами…
Киваю.
— … жаль, что не увижу, как ты о него споткнешься и упадешь, — с печальным вздохом заканчивает речь Эспен.
— Ты мне друг или враг? — закрываю один глаз, так как веко нервно дергается от приятных слов помощника и единственного друга.
— Друг, Снежана, и как друг я обязан увидеть твое падение.
— Иди отсюда… — замахиваюсь на Эспена, — в отпуск. Друг называется…
— Счастливо отпраздновать и повеселиться в Истрахате, привези сувениры, — кричит помощник, уворачиваясь от летящей в него статуэтки.
— Сувенир он захотел, бесстыдник, — бурчу под нос, поднимаясь на ноги и разминал затекшую спину.
Бросаю косой взгляд на заметный, но еще небольшой, живот. Меня никто не предупредил, что вампиры развиваются по-другому, и живот начинает расти рано. Окружающим и сообщать не надо в каком я положении, они теперь и так видят. А мама как поклонница Сумерек негодует и бегает вокруг меня, причитая, что вдруг я как Белла превращусь в ходячий труп и умру. Попытки объяснить, что вампиры здесь не мертвецы, а обычные живые существа, заканчиваются провалом. Луи тактично переселил моих родителей с сестрой в особняк, что расположен на значительном расстоянии от нашего, для моего ментального здоровья.
Посередине кабинета возникает портал, а из него выходит Луи.
— Ты освободилась?
— Да, — накидываю на плечи китель и подхожу к супругу. — Как Роланд?
— Становится лучше.
Лука травил Роланда, чтобы он терял концентрацию и интерес к своей работе. Лука ловко проворачивал свои темные дела перед носом у короля и его племянника, находясь под защитой Бога Хаоса. После смерти Луки, у Роланда случился приступ. Отрава, которую годами подливал ему Лука, вызывает привыкание, и началасьотмена. Роланда поместили в магическую кому, и оставили лекарям. Прошло несколько недель, а выздоровления и на горизонте нет.
Луи переносит нас в спальню, где меня ждут служанки и полная ванна ароматной воды. Стойко выдерживаю мытье головы, нанесение на кожу масел и пахучих средств для отшелушивания, успокоения и увлажнения.
Переходим в гардеробную, где мне укладывают волосы, наносят толстый слой макияжа и как куклу одевают в многослойное светлое платье. Замечаю мелькнувшую в зеркале фигуру Луи в парадной одежде. Обувь для сегодняшнего дня создали зачарованную, она на каблуке, но при носке ощущается как на плоской подошве. При дворе Истрахата мое положение не является веской причиной отказаться от каблуков. Мучители.
— Как я должна себя вести? — спрашиваю, когда полностью собранная выхожу к Луи.
— Сегодня ночью первая часть праздника, нас представят двору Гедеона и мы пройдемся по белой дорожке. Не кланяться, не кивать, не закатывать глаза, не пожимать плечами, не есть и не пить без моего позволения, — перечисляет и перечисляет Луи, вводя меня в уныние.
— А разговаривать можно? — ехидничаю.
— Со знакомыми, — щелкает меня по носу Луи. — В Истрахате я учился год, нажил себе и друзей, и недругов среди местной аристократии, поэтому могут подойти и наговорить плохих слов.