— Но для тебя же все это просто ужасно, Кэтрин, — сказал он со вздохом.
— Ну конечно, — ясным голосом ответила она. — Только, знаешь, я все равно не верю, что Джим это сделал, — добавила Кэтрин.
— Ты так уверена в нем. Почему?
— А как же он со мной… он всегда был так сдержан, робок.
— Но… ведь ты совсем другое дело, Кэтрин.
— Да, это верно.
— Ты только представь себе, — заговорил мистер Карвер, желая чем-нибудь утешить дочь. — Насколько хуже было бы, если бы вас с ним что-то связывало… если бы ты собиралась за него замуж.
— Он меня не просил об этом. Едва ли он хотел на мне жениться.
Горечь, прозвучавшая в ее словах, словно пробудила мистера Карвера, он поднял голову и на мгновение успел поймать страдальческий взгляд дочери. Тогда он понял всю глубину ее унижения и почувствовал, что ненавидит Макэлпина.
Они сидели, оцепенев, тесно связанные своей общей болью — попранной гордостью, и даже сейчас не могли понять, как человек, которого они с такой приязнью встретили, человек, который мог войти в их жизнь, предпочел связать себя с распутной девицей, фланирующей по притонам улицы Сент-Антуан.
— Кэтрин, — сказал мистер Карвер. — Мы даже и без твоей находки впутаны в это скандальное дело.
— Как так?
— А моя шляпа? Этот человек носит мою шляпу.
— Да. Я это знаю.
— Там есть мои инициалы.
— Ну и что?
— Да ведь полицейские обыщут все его имущество.
А он им скажет, что шляпа моя. Конечно, скажет, чтобы придать себе в их глазах больше веса.
— Полицейские, ты говоришь…
— Конечно, Кэтрин. Нам с тобой придется выполнить свой долг.
— Неужели мы пойдем в полицию?
— Что же нам остается делать?
— Но тогда об этом все узнают. Пойдут сплетни.
— Да. Постой-ка, Кэтрин, я подумаю.
Его шея покраснела, лицо стало сердитым.
— Я для него готов был горы своротить, — обиженно пожаловался мистер Карвер. — Вывести его в люди хотел. — И мистер Карвер надолго замолчал, подыскивая слова, которые обосновали бы для них с Кэтрин необходимость определенной линии поведения и облекли их позицию некоторым достоинством.
— Как бы это ни было нам тяжело, — сказал он. — Мы не имеем права терять чувство ответственности.
— Чувство ответственности. Да, — согласилась Кэтрин, ясно понимавшая, что в этот миг на карту ставится вся пройденная ею школа, и им с отцом на деле предстоит доказать верность всем их принципам и идеалам.
— К нам в руки попала улика, — сказал он.
— Да.
— И, несомненно, утаить ее нельзя.
— Я не знаю.
— Кэтрин, — сказал он сурово. — Мы с тобой не какие-нибудь жалкие и слабонервные людишки, которые трусливо прячутся в тени. Это наш родной город. Нас здесь уважают. Нам незачем увиливать. Если мы можем помочь, то это нужно сделать, в этом нет ничего позорного.
— Я понимаю, — слабым голосом сказала Кэтрин.
— Тебе будет больно, Кэтрин.
— Я знаю, что это необходимо, — сказала она. — Наша единственная привилегия — поступить так, как подобает людям, уважающим себя.
— Ты славная девушка, Кэтрин. Посиди тут минутку.
Он встал и быстро вышел. Только когда отец был уже на пороге, Кэтрин посмотрела ему вслед и заметила, как густо покраснела его шея.
Через двадцать минут прибыл детектив, франкоканадец Поль Бушар. Мужчина сорока двух лет с почтительными и изящными манерами, остролицый, с небольшими усиками. На нем было черное пальто с коричневым меховым воротником. И мистер Карвер, и Кэтрин держались с достоинством. Проницательный и умный сыщик особенно был восхищен выдержкой Кэтрин. Сравнив оба рисунка, он чуть заметно улыбнулся. С самой изысканной почтительностью расспросил он молодую женщину о ее отношениях с Макэлпином. Бушар спросил, где следует искать Макэлпина, поскольку в гостинице он теперь не живет, и Кэтрин сказала, что скорее всего он находится сейчас в ресторане «Шалэ». Лишь когда она произносила название ресторана, в ее глазах сверкнула злость.
— Мне хотелось бы, чтобы вы поехали туда вместе со мной, — сказал Бушар. — Нужно ведь не только опознать его, но и доказать, что рисунок сделан его рукой.