— Кое-кому не нравятся, — рассеянно проронила Пегги, взяв у Макэлпина брошюру и вставая. — Мне пора. Серьезно.
— Выпейте еще стаканчик, Пегги, — взмолился Фоли. — Куда вам спешить в одиннадцатом часу?
— Нет, я правда спешу, и мне не хочется опаздывать. Помните, я сразу вам сказала, что выпью только один стакан.
— Останьтесь, Пегги, — попросил и Макэлпин, да так жалобно, что губы девушки дрогнули в улыбке. Они принялись в два голоса ее упрашивать, а Пегги, не вступая в спор, продолжала застегивать пальто.
— До завтра, Чак, — сказала она.
— Вы сюда еще придете? — спросил Макэлпин.
— Разумеется, — ответила она. — Каждый день в полпятого я напрашиваюсь к Чаку на чашку кофе. Ну пока. — Она взглянула на часы над баром и быстро вышла.
— Куда это она? — спросил Макэлпин.
— Наверно, на свидание.
— У нее кто-то есть?
— Она всюду бывает с одним малым по имени Генри Джексон. Он художник, рисует для рекламы. По-моему, немного чокнутый. Но я знаю, что сейчас его нет в городе.
— Так с кем же у нее свидание в такую позднь?
— Мне-то откуда знать? — усмехнулся Фоли, и Макэлпин добавил:
— Я ведь просто так спрашиваю.
Его и впрямь задело, что девушка ушла одна, ясно дав им понять, что не нуждается в провожатых. А ведь он знал теперь, как она трогательна и невинна и как необходимо ее оберегать, только незачем было объяснять все это Фоли.
— Вот послушай-ка, Джим, — начал Фоли. — Что особенного она тут сказала? Ничего. Но это не играет роли. Другая на ее месте старалась бы показать нам, какая она умная и образованная. Пегги это не нужно. Что за девушка, Джим! Я при ней молодею.
— Тебе бы встретить ее пораньше, — сказал Макэлпин.
— Увы. Она устроилась к нам в агентство машинисткой, и я сразу ее заметил. В ней ведь шика нет, верно? Обратил внимание? Но столько женственности. Совсем неважно, во что она там одета. Мне кажется, у нас ее все любят. Едва она войдет, начинают сиять. А мы ведь знаешь, народ прожженный, тертый. И отчего так? Сам не пойму. Наверно, приятно снова почувствовать себя молодым. Наш сердцеед Фред Лалли за ней ударяет. Мы предложили ему крупное пари, что он останется с носом.
— Зачем же вы ее так унижаете?
— Хотим его проучить.
— Но ведь вы тем самым толкаете к нему эту девушку.
— Пусть попробует толкнется, она его так отошьет.
— Чак, ты влюблен в нее?
— Не говори глупостей. На этих делах я давно поставил крест. Просто мне с ней приятно, вот и все.
Еще никогда за все время своей дружбы они не чувствовали, что так близки друг другу. Допив коктейль, они оделись и вышли. Снег все падал, он устлал пушистым слоем землю, выбелил пальто и шляпы прохожих. Ровный белый покров снега на мостовой спрятал следы девушки, и нельзя было догадаться, в какую сторону она пошла.
— А ведь будет метель, — сказал Фоли.
— Самая настоящая, — кивнул Макэлпин. — Ты заметил, у Пегги нет ботиков. Только легкие туфельки. По такому снегу…
Чуть заметно улыбаясь, Фоли спросил:
— А ведь я был прав, а, Джим?
— Необычная девушка… Мне кажется, я тебя понимаю.
— Я знал, что ты поймешь, — сказал Фоли.
На улице они некоторое время постояли у входа, не спеша расстаться с радостным и ясным впечатлением, связавшим их в этот вечер. Вскоре у обоих на полях шляп забелели снеговые венчики.
— Боже мой, опоздал! — спохватился Макэлпин. — Вот ужас-то!
— Это же в двух шагах, Джим.
— Ты не пойдешь со мной?
— Нет, я сейчас отправляюсь в «Клуб трепачей».
— Куда, куда?
— В ресторан «Шалэ», это внизу, возле Дорчестер, — с усмешкой пояснил Фоли. — Там я пью всерьез. Пока, Джим.
— До завтра, — сказал Макэлпин и торопливо направился в студию.
«Что за непростительная рассеянность», — досадовал он на себя, пока лифт неторопливо тащился на третий этаж. Украдкой заглянув в дверь большой студии, он увидел, что опоздал. Оркестранты уже укладывали инструменты. Несколько музыкантов и трое членов Молодежной Лиги разговаривали с Кэтрин. Она стояла, накинув на плечи шубу, в высокой бобровой шапочке и из-за этого казалась выше всех в студии. Белобрысый режиссер в зеленой рубашке и ботинках на каблуках вылез из своей кабины, чтобы поздравить Кэтрин с удачным выступлением. «Расскажу ей об этой странной девушке, — решил про себя Макэлпин, в некотором смущении останавливаясь на пороге, — и о Фоли, о том, как он ею очарован. Ей, верно, будет интересно». Потом Кэтрин увидела его, и он прочел в ее глазах обиду.