Уэгстафф, очень черный, с высоким лбом, был красив тяжелой, мрачной красотой. Когда он шел по залу между столиками, Макэлпин заметил странную вещь. Встретив улыбку Пегги, Уэгстафф отвел глаза, на какое-то мгновение замялся в нерешительности, потом направился к столику девушки, как, очевидно, собирался сделать с самого начала, пока сомнение не вкралось в его душу. Он сел и, уже вполне овладев собой, принялся непринужденно болтать с Пегги. Было ясно, что в глубине души он знал, что и он, и Пегги, и официант, и девушка в белом платье, и старикашка — все люди свои.
К столику подошел и Уилсон, трубач. Высокий мужчина с правильным, симпатичным лицом, атлетически и в то же время удивительно пропорционально сложенный и поэтому не казавшийся таким уж мощным. Его кофейного цвета кожу красиво оттенял светло-коричневый двубортный костюм. На левой руке он носил часы на золотом браслете.
И он, и Уэгстафф держались ровно и непринужденно и не старались привлечь к себе внимания Пегги. Повернувшись к проходившему мимо них негру, Уилсон тронул руку Пегги, как бы желая показать этим легким, нежным, дружеским прикосновением, что он все время с ней, даже в тот момент, когда здоровается с приятелем. Макэлпину пришло в голову, что эта спокойная короткость обоих музыкантов с Пегги едва ли могла возникнуть, если бы они встречались с ней только в кафе. Раз у них такая дружба, то они, наверное, бывают у нее дома. И обаяние ее нетронутой свежести, конечно же, не оставляет их равнодушными. На них тоже действует притягательная сила этой свежести и желание обладать ею, загоревшееся в нем, когда он пытался поцеловать девушку, конечно, возникает и у них. Он достал сигарету и с нетерпением стал ждать, когда оркестранты снова поднимутся на эстраду. Наконец Уэгстафф встал. Трубач Уилсон ласково похлопал Пегги по руке, и они отошли. Макэлпин направился к ее столику.
— Здравствуйте, Пегги, — сказал он, чувствуя себя незваным пришельцем.
— А, здравствуйте, — она взглянула на него с досадой, но не выдержала и улыбнулась: ее рассмешил его робкий вид.
— Что вас привело сюда, профессор?
— Вы как-то мне сказали, что бываете здесь, вот я…
— А-а, — произнесла она довольно недоверчиво.
Он был тут очень уж не к месту и к тому же так робко держался, что она не знала, как с ним говорить.
— Вы, кажется, решили ходить за мною по пятам. Зачем это?
— А почему мне нельзя тут бывать?
— Потому что вы здесь чужой. Вы и мне чужой, — отрезала она. — Я не люблю, когда меня преследуют.
Он смущенно пожевал губами и, не говоря ни слова, продолжал стоять перед ней с терпеливым упорством. Ей стало немного не по себе.
— Чудной вы какой-то. Не могу понять, откуда у вас эти заскоки. Отчего вы не идете домой?
— Мне хотелось бы вас проводить.
— Я никуда не ухожу.
— Может быть, вы позволите угостить вас коктейлем?
— Ну что ж, — ответила она, пожав плечами.
Тут он заметил, что музыканты, уже разобравшие инструменты, но еще не начавшие играть, наблюдают за ними. Все шестеро. Что же, они так и будут топтаться и пялить глаза на него и на Пегги? Что это за опека? А если он попробует увести девушку, что тут тогда начнется?
Он улыбнулся всем этим нелепым мыслям и сказал:
— Я видел, как вы разговаривали с трубачом и руководителем оркестра. Мне тоже хотелось подойти и поговорить с ними. Может быть, в перерыв вы их позовете? Я был бы рад с ними познакомиться.
— И не подумаю, — резко сказала она.
— Почему? Вы знаете, я человек без предрассудков. Возможно, мы с ними друг другу понравимся. Ну как?
— Я уже сказала вам: и не подумаю.
— Но отчего же?
— Отчего? Да оттого, что я насквозь вас вижу. Чувствую нутром. Ведь вы так и хватаете меня за рукав. А я терпеть не могу, чтобы меня держали за рукав. Ну скажите мне, бога ради, зачем вы сюда притащились за мной, как нянька?
— Но, Пегги…
— Ой-ой-ой, какой обиженный телячий взгляд! Вы же знаете, что я права. Уходите.
— Пегги, — сказал он мягко, — возможно, вы разбираетесь в моих чувствах лучше, чем я сам. Я в этом деле пас. Я пришел сюда потому, что надеялся вас встретить. Я с удовольствием познакомился бы с вашими друзьями. Это мне поможет узнать вас.
— А зачем вам меня узнавать?
— Не знаю.