— Смотри, нога-то у него, — шепнул Макэлпин.
— Да, он прихрамывает.
— Ты не сказал мне об этом, Чак.
— Разве?
— Да.
— А это так уж важно?
— Ну знаешь, если бы ты сказал, что он хромой… — начал Макэлпин, возмущенный тем, что Фоли утаил эту подробность, которая могла в какой-то мере объяснить привязанность Пегги к Джексону.
Джексон и Мэлон стали о чем-то шептаться, их головы сдвинулись, потом разошлись, и Джексон, медленно обернувшись, бросил на Макэлпина сердитый взгляд. Некоторое время он понуро сидел, поставив локти на стойку и о чем-то размышляя, затем резко повернулся к Макэлпину и стал угрюмо его разглядывать. Его глаза с дерзким вызовом спрашивали: «Откуда ты взялся? Какое тебе дело, что я пришел один? Ты чужак. Тебя все это не касается. У тебя с ней нет ничего общего. Так чего ради ты решил, будто имеешь право любопытствовать, что у нас сейчас произошло, или воображать себе, что такой тип, как ты, может занять мое место?»
Вдруг он сполз с табурета и четырьмя широкими шагами, припадая на ногу, со смиренным и торжественным выражением лица приблизился к столику в нише.
— Здравствуйте, Чак. Вы не возражаете, если я к вам подсяду?
— Сделайте милость, Генри, — отозвался Фоли, который неожиданно пришел в отменнейшее расположение духа. — Я считаю, вам следует познакомиться с мистером Макэлпином.
— Д-да, я тоже так считаю, — сказал Джексон.
Движения его были резкими, словно он все время был чем-то раздражен. Когда Вольгаст вышел из-за стойки и, поставив перед Макэлпином рюмку, сказал: «Вот, специально вам, мистер Макэлпин, за то, что вы не дали мне тогда упасть», — Генри уныло насупился.
— Собственно говоря, Генри, — лукаво произнес Фоли, — у меня такое впечатление, будто вы с Джимом уже друг друга знаете.
— Я думаю, мистер Макэлпин слышал обо мне, — сказал Генри.
— Конечно, — подтвердил Макэлпин.
— Конечно, слышали, — раздраженно повторил Джексон и смутился. — Отвратно себя чувствую, — пробормотал он с неловким смешком. Его словно гипнотизировал полный интереса пристальный взгляд Макэлпина. Многословные объяснения были им ни к чему — оба знали, что теснейшим образом связаны друг с другом.
— Если бы мы с вами были современниками, Макэлпин, — высокомерно сказал Джексон, — я бы попробовал вам объяснить, но мы люди разных эпох. Пропасть между нами слишком глубока. Вы из другого мира.
Фоли хмыкнул, втайне потешаясь от всей души, а Джексон сердито нахмурился.
— Я думаю, мистер Макэлпин понял меня, — сказал он.
— О чем вы? — спросил Макэлпин. — Что вы хотите этим сказать?
— Я говорю, что мое поколение не может многого ждать от вашего.
— Но почему вы так враждебны?
— Я высказал свою мысль, и мне кажется, вы меня поняли.
Дымок, колечками поднимавшийся от сигареты, которая лежала в пепельнице перед Джексоном, попал ему в глаза. Джексон, мигая, продолжал смотреть Макэлпину в лицо.
— Поняли, поняли, чего уж там, — сказал он.
Макэлпин весь подобрался и сжал кулаки. Его испугала сила его собственной необъяснимой враждебности.
— Я, кажется, раздражаю мистера Джексона, — сказал он, обращаясь к Фоли.
— Я думаю, ты не ошибся, Джим, — подтвердил Фоли. — Что-то в тебе раздражает этого юношу.
— Ничего меня в нем не раздражает, — сказал Джексон. — Я высказал отвлеченную мысль о пропасти, лежащей между нашими поколениями. Такие, как он, в колледже зачитывались книгами о потерянном поколении. Все это чушь. Вот как плюхнетесь в грязь да вымажете лицо и руки…
— В грязь?
— Да, в грязь! — крикнул Джексон, свирепо тряся рыжей бородкой. Его побледневшая физиономия и его горячность были смешны.
Фоли, улыбаясь во весь рот, подмигнул Вольгасту, который, полируя стойку, с хитрой ухмылкой прислушивался к разговору, пытаясь представить себе, что предпримет Макэлпин, когда будет в достаточной мере оскорблен.
Вошел официант и передал Вольгасту заказ.
— Для кого? — осведомился тот.
— Для Тома Лони, — ответил официант.
— Пусть Том Лони зайдет ко мне на пару слов, — сказал Вольгаст, не спуская глаз с Макэлпина. — Я не против того, чтобы отпускать ему в долг, но он вчера обхамил меня. Я не люблю, когда мне хамят.
— Знаете что, Генри, — с комической серьезностью начал Фоли.
— Что?
— Сейчас скажу, только не спорьте.
— С чем?
— Вы не умеете писать, как Шоу.
— При чем тут Шоу?
— Ладно, ни при чем. Продолжайте.
— Я не принимаю всерьез преподавателей.