— Гол! Гол! — в упоении кричала Кэтрин. — Великолепно, правда, Джим? Какая стройная комбинация! Просто как балет, да?
Ответ Макэлпина утонул в реве трибун. Румяный мужчина, сидевший с ним рядом, вскочив с места, высыпал ему на пальто весь арахис из пакета, потом хлопнул его по спине и заключил в объятия, а священник, восторженно воздевая кверху руки, разразился пылкой тирадой на французском языке. Все вокруг смеялось и бурлило шумным ликованием, и лишь один Макэлпин молчал, как зачарованный уставившись на лед. «Да, Кэтрин нрава — думал он. — Стройная комбинация. И все что нарушает стройность, — плохо. А Пегги нарушает ее».
Прозвучала сирена. Поток людей, жаждущих кофе и бутербродов с горячими сосисками, подхватил их и вынес в фойе. Тесно прижатые друг к другу, они покачивались в давке, то чуть вперед, то чуть назад, и им никак не удавалось пробраться к буфетной стойке. Кэтрин увидела двух своих знакомых из Молодежной Лиги и окликнула их. Макэлпин вдруг оказался лицом к лицу со своим соседом, худощавым патером. Низенький священник, достававший ему лишь до плеча, был в шляпе, плотно надвинутой на голову. Его костлявый локоть больно упирался в ребра Макэлпина.
— Хорошая игра, — улыбаясь, произнес он с небольшим акцентом.
— Неплохая.
— Только вот этот новый стиль мне не очень по душе. А как вам?
— Да что, катаются, катаются, и больше ничего, — согласился Макэлпин. — Просто бросают шайбу в зону, а потом все вкатываются за ней.
— Такое впечатление, словно наблюдаешь ходы на шахматной доске. Не так ли?
— Вы правы, — сказал Макэлпин.
У священника было умное, некрасивое лицо. Уж он-то хотя бы из профессионального интереса должен был бы обратить внимание на такую дилетантку, как Пегги. Как хорошо было бы с ним поговорить и, найдя поддержку в его профессиональном участии, уже не чувствовать себя столь бесконечно одиноким. Но нет! В конце концов и он примкнет к своей пастве и к Вольгасту.
— Когда я был мальчиком, хоккей был другим, — сказал Макэлпин. — Игра строилась на коротких передачах. Изумительное было зрелище.
— Да, теперь играют по-другому, — согласился священник. — И сейчас есть комбинации. Но многие игроки не могут подержать шайбу.
— Ну а Ричард? Это по крайней мере он умеет.
— В зоне — да.
— А больше, конечно, катается без шайбы, — сказал Макэлпин.
Он не сомневался, что и священник будет против них. Еще бы! Вот Пегги в исповедальне: «Каюсь перед всемогущим господом и перед тобой, отец. Каюсь в том, что ко всем без различия относилась одинаково. Каюсь в том, что не сберегала свою любовь только для достойных. Каюсь в том, что пробуждала в людях самое дурное и восстанавливала их друг против друга. Отчего не приношу я людям мира, отец?» — «Милое дитя мое, все это очень сложно. Не нарушай общественного благочиния. Ты заблуждаешься, считая, что стоящие на страже закона и порядка враждебны поборникам… ну, словом, тем, кто, как ты, ратует за неуемную доброту и нежность. Хорошенько подумай об этом, милое дитя, взгляни на это в свете высшей гармонии. Блаженный Августин учил…»
— Нынче самый холодный вечер за всю зиму, — вяло промямлил священник, чувствуя, что Макэлпин утратил к нему интерес.
— А сильные тут у вас бывают морозы? — спросил Макэлпин.
В этот момент звук сирены объявил, что перерыв окончен. Кэтрин, которую оттеснили от него на несколько шагов, крикнула: «Сюда, Джим», — и они вернулись на свои места.
В углу слева от ворот канадцев защитник блокировал нападающего команды «Рейнджер», прижал его к борту и, отбросив шайбу, ликвидировал угрозу своим воротам. В отместку рейнджеровский форвард, проезжая мимо защитника, с такой силой ударил его клюшкой по плечу, что она разлетелась надвое. Судья этого не заметил, поскольку игра шла на другом конце площадки. Пострадавший защитник, как на пружине, повернулся к обидчику, потом упал на колени и завертелся на льду, схватившись руками за шею. Трибуны охнули. В этот момент второй защитник канадской команды, отбросив клюшку и перчатки, набросился с кулаками на рейнджеровского форварда. Тот отпрянул, подняв клюшку, чтобы оборониться. Тут наконец судья остановил игру и, яростно грозя защитнику, знаками велел ему удалиться с поля. Неожиданно откуда-то вылетел еще один рейнджеровский форвард и набросился на канадского защитника. Вслед за ним на площадку высыпали остальные игроки, и началась ожесточенная потасовка. Мелькали кулаки, лед усеяли перчатки и клюшки. Кое-кто из игроков фехтовал клюшками, как шпагами. Толпа восторженно взвыла.