— Ты, папа, все, что ни случится, сводишь к одному, — воскликнула она, резким движением поставив чашку с кофе. — Ох да хватит уж, ради бога, хватит! Хватит, прошу тебя. Мне надоел этот дурацкий спор. Какое нам дело до этой девушки?
И Кэтрин быстро вышла из столовой. Мистер Карвер растерянно взглянул на Жака. Тот сочувственно пожал плечами.
Она оттого так раздражительна сегодня, решила Кэтрин, что Макэлпин куда-то исчез, будто сквозь землю провалился. Вот настоящая причина того, что она мечется весь день, не зная, за что взяться. И сейчас, направившись было в спальню, по дороге она зачем-то свернула в гостиную, где мистер Карвер читал до обеда газету, которую и оставил на лакированном зеленом столике у кресла.
Случайно на нее взглянув, Кэтрин взяла газету в руки. Ей захотелось снова посмотреть на фотографию убитой девушки. Но вместо фотографии, сама не зная почему, она принялась рассматривать рисунок «Пегги-обжимщица». Потом она побрела наконец к себе в спальню. Но и здесь все как-то изменилось, да и сама Кэтрин вела себя не так, как обычно. Она вынула из шкафа два платья, голубое и коричневое, и разложила их на кровати, чтобы решить, в каком из них она покажется Макэлпину желаннее. Коричневое она редко носила при нем. А что, если именно это платье и сможет все переменить? Вдруг Джиму не хватает лишь какого-то толчка, и вся остановка только за тем, чтобы найти какой-то маленький штришок, скажем, удачно выбрать цвет платья. Но сняв костюм и оставшись в одной комбинации, Кэтрин забыла о платье.
Подойдя к туалетному столику, она села, медленным движением руки отвела назад волосы и принялась себя разглядывать. Голые руки и плечи, высокая грудь; как хотелось ей, оценивая свою привлекательность, быть максимально объективной, беспристрастной. Громко тикали часы возле кровати. В прихожей старинные дедовские часы пробили девять. Никого по-прежнему. Кэтрин смущало непривычное ей ощущение страха и тревоги. Словно сквозь сон она чувствовала, что должна сделать что-то, чему пока еще противится. Она медленно встала и пошла, обмирая на каждом шагу, но продолжая идти дальше с каким-то странным, боязливым, настороженным лицом.
В прихожей горничная поперхнулась, увидев Кэтрин в белой комбинации, — никогда до этих пор ее хозяйка не разгуливала по квартире полуодетой. Вышедший из столовой Жак прижался к стенке. Кэтрин его не заметила. Она как лунатик вошла в гостиную, где мистер Карвер, отхлебывая виски с содовой, читал финансовую страничку. Ни слова не сказав, Кэтрин вынула у него из рук газету и, когда он встал, не веря собственным глазам, повернулась и ушла к себе.
Из ящика бюро, где она хранила разные дорогие ее сердцу мелочи, Кэтрин достала листок, на котором Макэлпин нарисовал ее в тот вечер, когда заходил за ней на радиостудию. Этот рисунок она положила рядом с тем, что напечатан был в газете и подписан «Пегги-обжимщица». На ее собственном рисунке была надпись «Мадам Радио». Обе надписи, несомненно, были сделаны одной рукой — тот же росчерк, те же небрежно набросанные буквы. Установить тождество надписей было нетрудно, под ними как будто уже стояла фамилия автора.
— Боже мой! — прошептала она, опускаясь в кресло.
В голове у нее начала пульсировать острая боль, напомнившая Кэтрин приступы мигрени, от которых она страдала несколько лет назад. Ей было страшно, горько, одиноко.
Но она не верила. Уж очень невероятной представлялась ей ее догадка. Расхаживая крупными шагами по комнате, Кэтрин вспоминала, как бережен и деликатен всегда был с ней Макэлпин. Он даже не решался прикоснуться к ней, а ведь ее нельзя назвать непривлекательной. Как же возможно вообразить себе, что он набрасывается на какую-то ничтожную девчонку и срывает с нее одежду. Скорей всего дело обстояло так: Джим (очевидно, вместе с Фоли) был в этом кошмарном ресторанчике «Шалэ», встретил там кого-то из знакомых с этой девицей и забавы ради набросал ее портрет.
Но ее сердце так неистово стучало, что Кэтрин стало жутко. Оно заполнило всю комнату. Неумолкаемые громкие удары разбили цепь так ловко выведенных умозаключений. Разве можно рассуждать логично, когда сердце так громко колотится? Что она знает о Макэлпине? Его сочный смех, бурный и беспечный, его порывистые движения говорят о страстности, которой в ее обществе он никогда не проявлял. Он так и не открыл ей свой секрет и каждый вечер ускользал куда-то, наверное, шастал к этой девчонке. Теперь Кэтрин сама наконец-то раскрыла эту не дававшую ей покоя тайну. Она представила себе Макэлпина в комнате у этой девушки, обезумевшего от страсти, увидела его так ясно, что зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.