– Ключевой момент – я НЕ Марионетка господина Раду. Почему бы тебе не оставить попытки меня терроризировать и не найти на время ожидания какую-нибудь бабу, а? Твоя настойчивая твердолобость просто раздражает! – мне очень захотелось от злости на мужчину ударить кулачком по доскам скамьи, но почувствовать боль в костяшках от удара совсем не хотелось.
– Супер. Уже прогресс. Если просишь подождать, то…
– Отвали, пока я не передумала, – честно говоря, даже так оговориться распаляло едкую досаду. Не хотела же я ничего ему обещать!
– Ладно, – лисья улыбка Маркаса прямо-таки источала счастье.
Разговор оборвался. Злость на мортос мешала наслаждаться пейзажем, а его пышущее счастье приводило в бешенство. Наверное, я бы постаралась свалить куда-нибудь от жуткого ухажера, если бы не услышала лёгкие шаги, направляющиеся в нашу сторону. Повернувшись на звук, я увидела спешащую к нам мышку лет двенадцати от роду.
– Господин Раду Де Валак приказал Лидии-кана Валак срочно явиться к нему, – изрекло создание, уставившись на меня большими глазами, чтобы через несколько секунд уставиться на Маркаса.
– Зачем это меня зовут? – вместо того, чтобы дернуться и пойти за девочкой, я полировала попой скамью.
Со скоростью улитки я вспоминала при каких условиях видела хозяина прошлый раз – он собирался работать допоздна. Значит, лёг спать поздно. Точнее, ранним утром. Завтрак тут уже прошёл, я – выспалась, из чего следует, что сейчас примерно местный полдень. Самое время хозяину или проснуться, или завтракать. Во всяком случае, мне больше ничего на ум не пришло.
– Господин приказал, – повторила посланница, надув губы и взглянув на Маркаса. Тогда я ещё не знала, что мне бы стоило бежать впереди девчонки, но – кабы знать где соломки надо было постелить! Короче говоря, нужная мысль посетила меня только тогда, когда перед моими глазами мелькал камень дорожек, а мне самой было довольно-таки неудобно наблюдать за представившейся картиной.
Я даже пикнуть не успела, как на слова Мышки отреагировал Маркас – с лёгкостью закинул меня на плечо и взял рысцой с места, крепко прижимая к себе. Каких-либо звуков от Мышки я не слышала – видимо, это была норма вещей, за которую я всю дорогу мысленно и урывками ругала мужчину, время от времени требуя поставить меня на место.
– Не хочу! Не надо! – мортос через несколько минут пробежки всё-таки поставил меня на мои ноги, шумно выдохнув.
Я почти не видела куда меня умудрились принести, избежав кучи наложниц в их садике, но мы поднялись куда-то на холм, где плотность населения и строений была куда как выше, чем в предыдущей моей точке пребывания. Мельком оглядевшись, я обнаружила себя в сквозной галерее, делящей пополам какой-то внутренний дворик, украшенный высокими клумбами.
– Тебе – туда, – всё та же Мышка стояла рядом со мной, протягивая маленький поднос, на котором умещался чайничек, маленькая чашечка и блюдце с какими-то печенюшками.
– Нет.
В горле пересохло. Внутренне меня потряхивало – господин приказывал явиться к нему. Приказывал, значит, его намерения никак не согласуются с моей элементарной свободой – я не хочу становиться одной из тех глупых идиоток, которые разбудили меня утром!
– Мне опять тебя нести?
Прежде весёлый Маркас резал холодными словами. Лишь раз взглянув на него, я ощутила себя одной во всём свете – настолько взгляд и выражение лица мортос походили на кусок льда. Я не хотела слушаться, пришлось, хоть руки с трудом держали ношу. Ноги еле-еле перебирали.
Я двигалась к проходу в какое-то просторное помещение с узкими окнами. Тонкое бледно-фиолетовое покрывало, закрывающее вход, дрожало от игривого сквозняка. От мысли, что я увижу хозяина, такого же соблазнительно-сильного, каким его видела у озера, хотелось остановиться и убежать прочь.
Меня купили. Я – рабыня и собственность семейства Валак, хочу я этого или нет. Я должна быть тем, чем хозяева посчитают меня необходимым, потому, что за мою жизнь заплатили именно они. Они же одели меня в те одежды, что на мне так хорошо сидели, они оплатили работу Мышек, что заботились обо мне, на их деньги куплен мой завтрак, поэтому извлечение из меня пользы – первостепенное дело, даже если это – ублажение глаз и тела.
У самой занавески я решительно встала и замерла, сдерживая зверя, пробудившегося в теле. Ему претило моё положение, его раздражала покорность, его бесило моё бессилие перед появившейся проблемой. Он кусался в бессильной злобе на тех, кто решал мою судьбу.
«Меня мог купить кто-то другой. Даже сам господин Раду мог не церемониться со мной», – прикрыв глаза, я сглотнула и, отодвинув рукой холодное полотно ткани, шагнула внутрь.