Мне это не должно нравиться. Я должна сопротивляться всему, что кажется любовью или нежностью между нами, что могло бы сблизить нас вместо того, чтобы сохранять дистанцию, на которой, я знаю, я должна настаивать, но в этот момент это посылает через меня прилив удовольствия, моя грудь сжимается при звуке его голоса, шепчущего ласковое имя, ласкающего меня.
Я снова слышу свист флоггера, но на этот раз он попадает не по моей заднице. Виктор поднимает его между моих ног, хвостики ударяют меня сразу по нескольким местам, внутренней поверхности бедер, мягким складкам моей киски, почти задевая мой клитор. Я почти кричу от смешанной боли и удовольствия, одеяло приглушает звуки, когда Виктор снова взмахивает им.
— Раздвинь ноги, принцесса, — приказывает он. — Шире. Дай мне посмотреть, насколько ты возбуждена для меня, на твой набухший клитор. Вот так, красивая, — стонет он, и флоггер снова замахивается.
На этот раз он приземляется прямо на мою киску, едва задевая внутреннюю поверхность бедер, когда шлепает по моим пухлым, намокшим внешним складкам, поднимаясь вверх, чтобы ударить по моему клитору. На этот раз я действительно кричу, несмотря на трусики во рту, утыкаясь лицом в одеяло и впиваясь пальцами в кровать. Дрожь во всем теле пробегает по мне, каждый мускул чувствителен, который я напрягаю, чтобы не кончить.
— Нет, принцесса, — приказывает Виктор. — Я хочу услышать твое удовольствие и твою боль. Не отказывай мне в том, чего я хочу, или твое наказание будет длиться гораздо дольше, прежде чем я позволю тебе освободиться. — Затем он наклоняется, поворачивает мою голову в сторону, берет шелк у меня во рту и выдергивает его, не оставляя ничего, что могло бы приглушить звуки.
О боже. Я больше не могу держаться. Я дрожу от желания, мое тело сотрясается от усилий, мое возбуждение скользит по внутренней стороне бедер, истекая от потребности кончить.
— Кто-нибудь услышит, — шепчу я, мой голос дрожит, щеки пылают от смущения при этой мысли. Здесь целый штат прислуги, не говоря уже о всех, кого мы знаем, которые живут с нами этажом ниже. Любой из них может слышать…
— Мне все равно, — хрипло говорит Виктор. — Пусть они слышат. Что важно, так это то, что я хочу это услышать, малышка. Твои крики, твои стоны, твои вопли удовольствия. — Его рука гладит изгиб моей задницы, спускается по бедру, так дразняще близко к тому месту, где мне это нужно. — Мало что возбуждает меня так, как звуки, которые ты издаешь, когда я наказываю тебя, принцесса. — Он сжимает в горсти мою задницу, плоть покалывает в его хватке. — За исключением, возможно, звуков, которые ты издаешь, когда кончаешь.
Черт. Его глубокий, рычащий голос с сильным акцентом вызывает во мне трепет удовольствия, который почти сводит меня с ума. Я не знаю, как я могу больше терпеть, сколько еще я смогу продержаться, прежде чем развалюсь на части, независимо от того, даст он мне разрешение или нет. Когда он отступает, и я знаю, что будет дальше, я прерывисто вздыхаю, говоря себе, что смогу продержаться еще немного. Я могу удержаться от оргазма еще всего несколько секунд. Конечно, он позволит это, если я доставлю ему удовольствие. И я знаю, что это доставляет ему удовольствие.
На этот раз я не заглушаю свой крик, когда флоггер ударяет меня между бедер. Хвостики щелкают по моему клитору, жгучее удовольствие разливается между моих бедер, и я слышу стон удовольствия Виктора, когда он снова взмахивает им, и моя спина выгибается, с моих губ срывается еще один крик.
— Пожалуйста! — Я задыхаюсь, чувствуя, что не могу вынести этого ни секундой дольше. — Пожалуйста, Виктор, я больше не могу…
— Чего больше не можешь? — Он натягивает фалды на мою задницу, и я чувствую, что они мокрые от моей киски, кожа намокла от того, насколько я возбуждена. — Скажи мне, малышка, что тебе нужно?
— Я…о, Виктор, пожалуйста…
— Скажи это. — Его голос глубокий и угрожающий. — Скажи это, или я буду хлестать твою киску до тех пор, пока ты не сможешь остановиться, принцесса, а затем я накажу тебя за то, что ты кончила без разрешения. Пройдет много времени, прежде чем ты получишь удовольствие от моего члена, если ты вообще его заслужишь, если только ты не будешь умолять так, как, я знаю, ты можешь.
О боже. В этот момент ничто не звучит хуже, чем пустой оргазм без его прикосновений ко мне, за которым следует отказ во всем остальном. Мне нужно кончить, но больше всего на свете мне нужно кончить с ним, наполняющим меня, с трением о мой клитор и его толстым членом, толкающимся в меня, и я готова сказать все, что он хочет, если я могу это получить. Кроме того, разве я не пришла сюда сегодня вечером с намерением изучить это до конца?