— Оставайся здесь, — говорит мне Виктор, все еще держа меня за руку. — Я поговорю с Левиным и сразу вернусь.
Он не сказал "пожалуйста", хотя я вряд ли ожидала этого от него. Тем не менее, это прозвучало скорее как просьба, чем приказ, самое близкое к этому, что я когда-либо слышала от него.
— Хорошо, — тихо говорю я. — Скорее возвращайся.
Виктор удивленно посмотрел на меня.
— Я скоро, — пообещал он. А затем, чудо из чудес, он подносит мою руку к своим губам, и нежно целует ее, прежде чем резко повернуться к двери, чтобы пойти и найти Левина. Я оглядываюсь на кровать и лежащую там маленькую девочку, ее поверхностное дыхание очень заметно.
Борись, Аника, тихо думаю я, обхватывая себя руками и наблюдая за ней, мое сердце колотится где-то в горле. Сражайся за всех нас детка.
2
ВИКТОР
Кажется, что проходят часы, прежде чем мы узнаем результат операции Аники. Появляется доктор, выглядящий изможденным, но без страха, которого я ожидал бы, если бы все прошло плохо.
— Она стабильна, — говорит он сперва Катерине, а затем мне. — Я не могу с уверенностью сказать, как все будет развиваться. Я даю ее антибиотики для борьбы с инфекцией. Все ее жизненно важные органы выглядят удивительно хорошо для такой травмы, но я не могу давать обещаний, да и не стал бы, Пахан. Ближайшие дни покажут нам, каким будет результат.
Я киваю, чувствуя себя более напряженным, чем когда-либо. Я чувствую, как гнев бурлит прямо под поверхностью, но моя более рациональная сторона напоминает мне, что нет причин вымещать его на этом человеке. Он сделал все, что мог, и я не могу этого отрицать. Он не несет ответственности за то, что случилось с моей дочерью.
Я намерен убедиться, что те, кто это сделал, заплатят своими жизнями.
— Давай пойдем отдохнем, Виктор, — мягко говорит Катерина, кладя руку мне на плечо. — Мы больше ничего не можем сделать, а тебе нужен отдых. Кто-нибудь придет за нами, если ночью что-нибудь изменится.
— Как бы тебе ни хотелось посидеть с ней, — соглашается доктор, — это неразумно. Тебе понадобятся твои собственные силы. Твоя жена права.
При этом на губах Катерины появляется слабая, подергивающаяся улыбка.
— Он может осмотреть остальных? — Тихо спрашивает она. — София неважно выглядела…
— Да. — Я бросаю взгляд на доктора. — Я был бы признателен, если бы ты осмотрел остальных. Жена Луки Романо беременна, и шок, возможно, был тяжелым для нее. Она должна иметь приоритет, но все здесь должны быть осмотрены на предмет их здоровья.
— Конечно.
Я медленно встаю, чувствуя, что Катерина держит меня за локоть. Она не убирает руку, пока мы идем к лестнице, я еле сдерживаюсь, чтобы не повернуться и не пойти в спальню Аники.
— Давай проверим ее разок, — говорю я, делая паузу. — Прежде чем мы разойдемся по комнатам.
— Хорошо. — Беспокойство в глазах Катерины очевидно. — Я думаю, нам обоим станет легче увидеть ее. Я надеюсь.
Кажется, что мало что изменилось, когда мы открываем дверь, чтобы заглянуть к ней. У ее постели сидит медсестра, следит за ее жизненными показателями и ждет, когда понадобится сменить жидкость. Сама Аника спокойно спит, переодетая в чистую пижаму, из-под одеяла виден край ее бинтов. Увидев нас в дверях, медсестра быстро поправляет одеяло, полностью укрывая ее.
— Она хорошо спит, — тихо говорит медсестра, в ее глазах мелькает нервозность, когда она смотрит на меня, и я киваю.
— Мы больше ничего не можем сделать, — тихо говорит Катерина, и я знаю, что она права. Сидение рядом с Аникой только измотает меня, когда все, что мне нужно, это сохранять ясную голову в ближайшие дни, чтобы убедиться, что Алексей и его люди встретят кровавый конец своему внезапному мятежу. — Тебе нужен отдых, Виктор.
Я киваю, следуя за ней в наши апартаменты. Я чувствую, как усталость пробирает меня до костей, прилив адреналина, начавшийся с нашей встречи в саду, через перестрелку в доме, через всю операцию моей дочери, наконец, спадает, оставляя меня совершенно опустошенным. Трудно вспомнить, почему я был зол на нее или какая вражда была между нами. Прямо сейчас все, что я знаю, это то, что мне отчаянно нужна она, моя жена, моя женщина, чтобы быть кем-то, на кого я мог бы опереться, и несмотря на то, что я знаю о ее опасениях насчет меня… насчет нас, она делает именно это.
Катерина открывает дверь в нашу комнату, и я вижу, что там уже горит огонь, спасибо горничным. Я опускаюсь в одно из кресел перед ним, расстегивая одну из верхних пуговиц своей рубашки. Позади себя я слышу шелест ее одежды, когда она начинает переодеваться, и я чувствую внезапный глубокий прилив желания к ней, но не того, что я привык чувствовать.