— Не трудитесь разжигать огонь, — говорит Алексей мужчинам, стоящим позади него. — Мы не пробудем здесь долго. Кроме того, мне нравится смотреть, как они трясутся. — Он жестом приглашает двух мужчин подойти и указывает на Сашу, которая все еще держится за Анику и Елену. — Отведите детей наверх. Им не обязательно быть здесь.
От этого у меня кровь стынет в жилах, желудок скручивает. Я не знаю, что у Алексея на уме, но если он действительно хочет убрать детей, это не может быть к добру. Мой разум убегает во всевозможные ужасные места, но я заставляю себя делать то, что я сказала Ане, и не думать слишком далеко вперед.
— Они воняют, — жалуется один из мужчин, и Алексей прищуривает на него глаза.
— Просто отведи их наверх, — огрызается он. — Тебе не обязательно их мыть. Просто запри их в одной из спален, пока я не закончу с женщинами. Тогда они смогут разобраться с соплячками.
— Да, сэр. — Двое мужчин делают шаг вперед, и Саша мгновенно отшатывается, ее руки сжимаются на плечах Аники и Елены. Елена уже снова начинает плакать, и я ясно вижу раздражение на лицах охранников.
— А они не могут остаться здесь? — Спрашивает Саша, ее глаза широко раскрыты и испуганы, а глаза Алексея сужаются.
— Если вы не хотите, чтобы они видели то, чего детям видеть не следует, нет, — рычит он. Как будто они этого еще не видели сегодня. — Отведите их наверх, сейчас же! — Рявкает он своим людям. — Если они будут сопротивляться, дайте им хорошую пощечину. Ничего достаточно сильного, чтобы оставить синяк, но достаточно, чтобы ужалить.
— Алексей. — Я делаю шаг вперед, и он поворачивается, пригвождая меня своим ледяным взглядом. Я уже замерзла, но, несмотря на это, мне кажется, что температура в комнате упала на пару градусов. — Позволь мне пойти с ними. Их нужно искупать и сменить одежду…
— Черт. — Алексей морщится. — Клянусь Христом, именно поэтому я не беспокоюсь о детях. Посмотри в комнатах наверху, — приказывает он одному из мужчин, который в данный момент тянется к Анике, которая выглядит так, словно может попытаться откусить ему пальцы. — Посмотри, есть ли чистая одежда для соплячек. Что касается тебя… — он поворачивается ко мне, его рот кривится в злобной улыбке. — Ты никуда не пойдешь. На самом деле, поскольку ты решила высказаться вне очереди, царица, ты можешь начать первой.
Начать первой? Мое сердце замирает в груди, беспокойство скручивается в животе. Я понятия не имею, о чем он говорит, но это не может быть чем-то хорошим. От того, как он произносит царица, у меня мурашки бегут по коже, напоминая мне о рычании Виктора, отпечатавшемся на мне, но намного хуже. Это даже не сарказм, это издевательство, напоминание о моем положении и о том, как низко Алексей планирует меня опустить.
— О чем ты говоришь? — Выдавливаю я, чувствуя, что во рту пересохло и он набит ватой. Мои руки начинают дрожать от холода и нервов, но я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной и неподвижной, глядя на него прямо, как будто я его совсем не боюсь.
— Раздевайся. — Алексей машет мне рукой. — Каждая из вас, по очереди, раздевается. Чтобы я мог видеть, с чем я работаю.
О боже. Я слышу, как Саша издает тихий звук, вижу, как Ана отступает назад, как будто она может спрятаться за Софией. Мужчины за спиной Алексея переминаются с ноги на ногу в предвкушении, некоторые из них начинают ухмыляться почти хищно. Я чувствую, что меня сейчас стошнит. Раздевание догола перед незнакомцами всегда вызывало у меня тошноту от беспокойства. Но теперь, когда я так сильно пострадала, эта мысль еще хуже. И я знаю, что это повлияет на планы Алексея в отношении меня.
— По крайней мере, убери своих людей. — Я тяжело сглатываю, заставляя себя продолжать говорить, хотя знаю, что, вероятно, только злю его еще больше. — Им не нужно оценивать нас, не так ли?
Алексей хмурится.
— Вот ты опять указываешь мне, что делать, царица. Что мне нужно сделать, чтобы показать тебе, насколько это плохая идея?
— Я не указываю тебе, — торопливо говорю я, качая головой. — Предлагаю. Мы ценные активы, не так ли? Как ты думаешь, твоим покупателям понравилось бы знать, что наемники и солдаты низкого уровня получили возможность увидеть ту же плоть, за которую они платят деньги?
Мне становится дурно от одной этой мысли, но это заставляет Алексея сделать паузу.
— Освободите комнату, — наконец говорит он. — Это не публичное шоу.
— Босс, должны ли мы оставить вас без охраны…