– В жизни не видела ничего столь же восхитительного. А вы? – возбужденно прошептала мадам Дефорж, обращаясь к Энджелине и миссис Гарнетт.
Энджелина вообще практически не видела полуодетых мужчин. То, что она узнала в супружестве, отнюдь не способствовало нежной привязанности к противоположному полу. Несмотря на это, замечание мадам Дефорж воскресило в ее памяти темные, кофейного цвета волосы, растрепанные, словно их обладатель только что поднялся с постели, широкие плечи и грудь. Не говоря уж о босых ногах и брюках, которые держались на бедрах так низко, что приходилось удивляться, как они до сих пор не свалились. Несмотря на необычный облик мужчины больше всего Энджелине запомнились его глаза. В них была сила, привлекавшая ее. Она отчаянно нуждалась в этой силе.
– Ты неисправима, – упрекнула миссис Гарнетт свою приятельницу.
Беседа стихла, когда Гален подошел к жене. Он тактично отвел ее в сторону.
– Известен ли тебе этот человек? – тихо спросил он.
– Нет, конечно. Ни разу в жизни не видела его, – даже себе самой Энджелина не желала признаваться в том, что лицо визитера показалось ей знакомым.
Гален сжал руку жены. Не больно, но напоминая, что при малейшем неповиновении с ее стороны прикосновение превратится в боль:
– Ты ведь не будешь лгать мне, моя красавица?
– Я незнакома с ним, – вздернув подбородок, упорствовала Энджелина.
Гален собирался что-то сказать, но тут появился рыжий ирландец, пробиравшийся между гостями к своему хозяину. Энджелина прислушалась, стараясь понять, о чем шепчутся эти двое. Услышав «его нигде нет», она беззвучно вздохнула. Она не представляла себе, кто этот незнакомец, но была уверена, что он должен скрыться. Кроме того, Энджелина верила, что они еще увидятся.
– Кей! – воскликнул Роуэн, все еще держась за ручку двери. Его сердце бешено стучало. Он не знал, обязан ли этим только что пережитому страху или тому объяснению, что сейчас предстоит.
– Что ты здесь делаешь? – спросила Кей.
Стало ясно, что она не слышала шума вечеринки. Возможно, на это был способен лишь он со своим болезненно обостренным слухом. Но коли так, то что она сама делает здесь, внизу?
Словно отвечая на этот вопрос, Кей сказала:
– Я слышала, как ты вышел из своей комнаты, – и, прежде чем Роуэн успел ответить, уверенно продолжала: – Роуэн, нам надо поговорить.
Он отпустил дверную ручку, побаиваясь, что дверь распахнется, и оттуда выбежит Гален и весь девятнадцатый век, чтобы посчитаться с ним. Но дверь осталась закрытой, Роуэн облегченно вздохнул и направился к лестнице:
– Поговорим наверху.
Обняв Кей за талию, он хотел было вести ее наверх, но она вырвалась, заявив:
– Я предпочитаю разговаривать прямо здесь и сейчас, – повернув ручку двери, она шагнула в гостиную.
– Кей, погоди!
В комнате было темно, ее освещал лишь слабый свет луны. Тишина, словно песня, эхом отражалась от стен и потолка. Внизу о чем-то шептал фонтан.
– В чем дело? – Кей явно смутила резкость его тона.
– Да ничего, – Роуэн надеялся, что она не заметит, с каким облегчением он произнес это. Как всегда, он растерялся. Переход из одного мира в другой, из одного века в другой выбил его из колеи. Некоторое время после таких путешествий Роуэну не удавалось прийти в себя, казалось, что ему нет места ни в том, ни в этом мире.
– Может, ты включишь свет? – спросила Кей.
Роуэн повиновался. Кей прошла в комнату, ее взгляд устремился к портрету Энджелины. Молча, словно влекомая против воли, Кей подошла ближе к картине и застыла, глядя на нее.
Роуэн чувствовал себя крайне неудобно.
Тут Кей повернулась и повторила:
– Нам необходимо поговорить. Роуэн отметил, что Кей так же привлекательна, как обычно. Светлые волосы острижены по-мужски коротко, ногти в безукоризненном порядке, сине-зеленые, словно море, глаза сверкают. Белый пеньюар, сквозь который просвечивала кружевная ночная рубашка, был запахнут так, что виднелась ложбинка между грудями. Но этот соблазнительный вид уже не привлекал Роуэна, хотя он и сам не понимал, почему. А ведь было время, когда их тела подходили друг к другу, словно перчатка – к руке. Было время, когда он не мог насытиться ею. Но это, казалось, было целую жизнь назад.
– В чем дело? – спросила она.
– Ничего не про… – начал он. Взмахом руки Кей заставила его замолчать.
– Прекрати! Я не желаю слышать, что все в порядке, когда чувствую, что что-то происходит! – она вздохнула и пробежалась пальцами по волосам. Огромный бриллиант на ее пальце ярко сверкнул в свете люстры. – Слушай, Роуэн, я не собираюсь кричать. Я хочу, чтобы мы поговорили как два взрослых и разумных человека.
Роуэн промолчал. Он не желал обсуждать, что бы то ни было, но не видел иного выхода. Единственное, на что оставалось надеяться, – то что Кей не будет слишком углубляться в его проблемы.
– После поездки в Мексику ты изменился – увидев, что Роуэн уже открыл рот, чтобы возразить, Кей остановила его. – Выслушай меня, пожалуйста, – она на минуту смолкла, подбирая выражения. – Я понимаю, что ты пережил тяжелую травму. И не спорю с этим. Но мне неясно, почему ты вычеркиваешь из своей жизни меня.
Снова Роуэн услышал в ее голосе боль.
– Кей, я…
– Ты всегда был скрытен, и я старалась уважать эту черту. Это было нелегко, но я старалась. Ты не из тех, кто способен отдать всего себя… – Кей снова запнулась, выискивая нужные слова. – Но после того случая ты ушел в себя. Замкнулся по-настоящему. Роуэн, ты живешь в своем собственном мире и не хочешь впускать туда меня.