– Что за сны? – спросил Крэндалл, видя, что она не решается продолжать. Джулия ничего не говорила о комнате, если не считать упоминания о том, что ей казалось, что раньше ее держали там пленницей. Крэндалла снедало любопытство, но ему не хотелось грубо вторгаться в мир Джулии.
Он увидел, как она судорожно сглотнула.
– Это кошмары, – женщина говорила тихо, словно боясь высказать все, что ее тревожит.
– Какие? – Не получив ответа, Крэндалл повторил: – На что это похоже?
– Ты решишь, что я свихнулась, – Джулия снова поправила волосы. – Может, ты уже так считаешь.
– Я не считаю тебя сумасшедшей.
– А должен бы. Лично я считаю именно так.
– Уж позволь мне судить об этом самому После недолгих размышлений слова полились рекой, словно она должна была либо выпалить все залпом, либо молчать.
– Я там пленница. Прикована к стене, как дикий зверь. Горит церковная свеча в красном светильнике, и поэтому тени какие-то странные, кроваво-красные. На столе – Библия. Это всегда казалось мне странным в этом сне. И эти люди… Мужчины. Они смотрят на меня словно я выставлена на продажу, – глянув на одеяло, Джулия мельком отметила, что все еще перебирает нитки. Когда она снова перевела взгляд на Крэндалла, в глазах стояли слезы. – Они делали мне больно.
Ничего не объясняя, Крэндалл обнял ее, и женщина прижалась к нему.
– Я боюсь, – прошептала она.
– Тш-ш-ш, – успокаивал он ее, крепче прижимая к себе. Их разделяла лишь тонкая ткань футболки, и Крэндалл прекрасно чувствовал каждый изгиб ее женственного тела. Ему было приятно обнимать ее. Приятней, чем любую из прочих женщин. Ему пришло в голову, что, возможно, это и есть женщина его жизни.
– Не оставляй меня сегодня одну, – взмолилась Джулия, обхватив его за шею и спрятав лицо у него на груди. – Пожалуйста, не оставляй!
Крэндалл сделал то, что казалось ему естественным и правильным: его руки скользнули под футболку Джулии, гладя ее шелковистую спину. Затем он принялся ласкать пышную грудь Джулии, и, ища жадными губами его рот, женщина хрипло прошептала его имя.
А потом они забыли обо всем, окунувшись в яростный водоворот страсти.
Все это время Крэндалл не мог избавиться от ощущения, что тоже боится. Он боялся снова полюбить всем сердцем. Боялся разочаровать Джулию, как прежде разочаровал другую женщину. И страшился того, что может узнать во время своих исследований.
Роуэн боялся. Прошло уже два дня. Было жарко и влажно. Наступил четверг, а он так и не нашел ответа на терзавшие его вопросы. Он не знал точной даты пожара, не знал, сообщить ли Энджелине о надвигающейся смерти, или ему не удастся увезти ее из дома, и не представлял, как помочь ей выбраться из особняка. Он все еще не мог оставаться в прошлом больше, чем на несколько часов. В ту ночь, когда Энджелина была избита, он просидел у ее постели до рассвета, а потом исчез, вернувшись в свое время. Как всегда, собственная беспомощность бесила его.
Кроме того, он не знал, что делать с Хлоей. Она постепенно угасала. Роуэн подозревал, что, говоря о ней, Люки была права. Вероятно, она догадывалась о жестокости Галена, но предпочитала считать, что ошибается. Столкнувшись лицом к лицу с неприглядной правдой, она помрачнела. У нее был еще один приступ. Девушка еще больше побледнела и осунулась.
Роуэн обещал Хлое и Энджелине, что позаботится о них, и теперь молил Бога, чтобы ему удалось выполнить это обещание.
Радовали лишь две вещи. Во-первых, Гален, умчавшийся из дома после того, как избил Энджелину, до сих пор не вернулся. Ходили слухи, что он вместе с месье Дефоржем и Гарнеттом находится в Оук-Мэноре. Роуэна не беспокоило, где обретается этот тип, коль скоро он не находит нужным вернуться в особняк, но его тревожило, что Гален может вернуться в любой момент. И что тогда?
Во-вторых, у Роуэна появилось предположение, потрясшее его. Он не мог быть полностью уверен в своей правоте, но факты казались неопровержимыми. Ему показалось, что он наконец-то открыл способ попадать в прошлое. Пусть не оставаться надолго, но хотя бы появляться там. Он понял, что, безуспешно опробовав все способы, оказался рядом со страдающей Энджелиной в ту страшную ночь лишь благодаря тому, что впервые осознал, насколько любит эту женщину. С того момента он переносился в прошлое всякий раз, как светлое чувство любви овладевало его сердцем.
Так что же произойдет, если Энджелина наконец поймет, что любит его?
– Ваша спина выглядит гораздо лучше, – отметил Роуэн.
Мазь с антибиотиками, которую он приносил, когда появлялся здесь, по своим целебным свойствам далеко превосходила предположительно обладающий волшебными свойствами гусиный жир. Накладывая мазь, Роуэн изо всех сил старался не думать о том, насколько нежна кожа Энджелины, о том, как нежный запах ее духов из розовой воды пленяет все его чувства…
– Скажите еще раз, как это называется? – попросила Энджелина.
Она сидела перед туалетным столиком, завернутая в накидку так, что обнажена была дашь спина. Ей смутно припоминалось, что в ту ночь он полностью раздел ее. Странно, что она настолько спокойно думала об этом избиении. Она относилась к подобному факту гораздо безразличнее, нежели к тому, что Роуэн видел ее тело. При одной мысли об этом Энджелина заливалась краской, ей становилось жарко. Раньше ей не доводилось испытывать ничего подобного. Но новые, доселе неизведанные чувства охватывали ее, когда этот человек прикасался к ней. Вот и теперь она задала глупый вопрос, чтобы не думать об этом…