– Спасибо, что привел меня сюда. Здесь так красиво… Я верю тебе, что тут безопасно. Но… ты говоришь, что был здесь в детстве. Здесь жила твоя семья? Почему они уехали?
Заходящее солнце горело, как свеча, разбрасывая золото своего света по вершинам гор. Внизу олень перепрыгнул через речку, в тополях, росших за хижиной, пели птицы. Джулиана смотрела на Коула. Наконец он заговорил глухим, бесстрастным голосом:
– Здесь жила моя семья. «Огненной горой» – тридцатью акрами аризонских сокровищ – владел мой дед. Затем ранчо перешло к моему отцу. Они отлавливали диких лошадей, объезжали их, потом продавали… Они жили спокойно и свободно – замечательная жизнь для взрослеющего мальчишки. Моя сестра, Кейтлин, научилась скакать верхом быстрее ветра. Она чувствовала, где пройдет табун. Думаю, это было у нее в крови. По вечерам, когда в темноте завывали койоты и в небе сверкали молнии, мы с ней любили сидеть у деда на коленях и слушать сказки про короля мустангов.
Джулиана вспомнила резную фигурку, которую нашла в его седельной сумке. Голова лошади. Каждая деталь была искусно вырезана по дереву. Мастер сумел передать и мощь животного, и его гордость, и дикий нрав. На такое способен только тот, кем движет любовь к лошадям.
– Дед умер, когда мне было шесть, и «Огненная гора» перешла к отцу. По вечерам он обычно ездил в город – он любил салуны сильнее, чем лошадей, и был страстным игроком в фараон и покер. Однажды он попал в полосу невезения, но продолжал играть, надеясь, что удача снова улыбнется ему. Но она не улыбнулась. Отец потерял все: деньги, часы, кольцо. Ему было стыдно идти домой. Поэтому он представил закладную на «Огненную гору» и снова начал играть, но проиграл.
Взгляд Коула стал равнодушным, холодным. Джулиана поежилась. Опускалась ночь, укутывая этот восхитительный край в аметистовый мрак. Но Коул ничего этого не видел, его взор был устремлен в прошлое, где были боль, потери и тоска…
– Отцу до безумия хотелось вернуть «Огненную гору». Он потратил три часа, чтобы доехать до следующего города, и снова принялся за игру. Он еще раз заложил «Огненную гору», несмотря на то что документы на ранчо уже были переданы Джозефу Уэллсу. И снова проиграл. – Лицо Коула исказила гримаса. – Однако на этот раз он не смог заплатить. И не смог представить закладную. У него ничего не осталось. Ведь он уже лишился «Огненной горы».
Коул тяжело вздохнул. Джулиану охватил страх. Она чувствовала его ледяное прикосновение. В сумрачном свете лицо Коула было пепельным.
– И что было дальше? – прошептала Джулиана, чувствуя, что боится услышать ответ на свой вопрос.
Но знать надо было. Возможно, это поможет понять Коула. Возможно, ей удастся проникнуть в темные, таинственные глубины души этого отшельника.
– А дальше было вот что. На следующее утро Барнабас Слокум, владелец ранчо из соседнего графства, подъехал к нашему дому и потребовал представить закладную, как ему пообещал отец. «Огненная гора» была отличным ранчо, хорошо известным в этих краях. Слокум давно положил на него глаз.
Мой отец пришел домой на рассвете пьяный в стельку и спал как сурок, когда приехал Слокум. Дверь открыла мать. Она была очень красивой. – Голос Коула дрогнул, и у Джулианы мороз прошел по коже. – Мать ничего не знала о том, что произошло ночью. Отец все ей объяснил, а Слокуму заявил, что не может представить закладную, так как правами на «Огненную гору» уже владеет другой человек. Слокум взбесился. Уверен, ты не хочешь знать, что случилось потом.
Видит Бог, Джулиана не хотела, но должна была узнать все до конца. По его полному муки взгляду она уже догадалась, что произошло нечто ужасное, такое, что трудно вообразить. Сколько ему было в то время? Семь? Восемь?
– И что сделал Слокум?
Услышав ее испуганный шепот, Коул пристально заглянул ей в глаза. Немного поколебавшись, он заговорил:
– Он убил моих родителей и сестру. Но сначала он изнасиловал мать и Кейтлин. А отца заставил смотреть. Потом он и его люди убили их, всех до одного, по очереди. Я был последним. Меня держали, а я, глупый беспомощный малыш, вырывался и кричал… я все видел и слышал. Придушив Кейтлин и оставив ее, обнаженную, в пыли возле колодца, Слокум приказал своим людям избить меня. Они бросили меня умирать на дне оврага в полумиле от дома. Но прежде они привязали меня к лошади Слокума и приволокли туда.
– Нет. О нет, нет, – всхлипывала Джулиана, потрясенная до глубины души.
Она прижала руки к лицу, но слезы текли сквозь пальцы, ее плечи вздрагивали. То, что рассказал Коул, было чудовищным. Она не могла себе представить, что человек способен на такую жестокость. Сознание обжигал образ несчастного мальчика, ставшего свидетелем ужасов, которые Коул только что столь бесстрастно описал. Что-то надломилось в ней. Не думая ни о чем, повинуясь настоятельной потребности прикоснуться к нему, Джулиана нежно погладила Коула по лицу, словно стремясь успокоить его боль. Не успела она опомниться, как оказалась в крепких объятиях Роудона.
– Все в порядке, – прошептал он. – Не надо плакать, ведь это было двадцать лет назад. Двадцать долгих лет, – добавил Коул, удивляясь реакции Джулианы и гладя ее по мягким волосам. – Зря я тебе рассказал.
– Я хочу… услышать… остальное. Что… было дальше?
– Джулиана…
– Ты уже начал – так, пожалуйста, расскажи до конца, – настаивала она.
Коул вздохнул и продолжил:
– Слокум представил все так, будто на нас напали апачи. Должно быть, он подкупил свидетелей. Никто не поверил мне, восьмилетнему мальчику, сломленному, избитому, обезумевшему от ярости и тоски. Проезжавший через город судья отправил меня на Восток, в сиротский приют в Айове. Я провел там следующие восемь лет. Вот и конец истории.
Сиротский приют. У нее были хотя бы тетя Катарина и дядя Эдвард. И надежда на воссоединение с Уэйдом и Томми. У него же не было ничего. И никого.
– А Слокум? – отважилась спросить Джулиана. – Ты больше не встречался с ним? – В глазах Коула появилась такая ненависть, что она содрогнулась. – Ты нашел его?
– Я нашел его. – Его губы плотно сжались, взгляд устремился в никуда. – Мне пришлось ждать восемь лет, но я нашел его. И позаботился о том, чтобы он больше никого не убивал и не насиловал.
– Значит, ты убил его.
Коул не стал отрицать.
Джулиана сокрушенно покачала головой. Она не могла осуждать его. В детстве Коул стал свидетелем чудовищной сцены убийства своих родных, и это ожесточило его. Какие же они разные! После гибели своих родителей Джулиана, напротив, испытывала сильный страх перед кровопролитием и возненавидела любое проявление жестокости. Он же сделал насилие своей профессией.
Джулиана снова посмотрела на Коула, на его суровое лицо, и сердцем поняла, что в душе он не был кровожаден. Пусть его взгляд холоден и тяжел, но в нем никогда не мелькала жестокость. Он не испытывает удовольствия от убийства. Пусть его действия часто кажутся ей жестокими, но он живет в жестоком мире, населенном жестокими людьми. Он уверен в себе и свою силу использует не для притеснения слабых, а для истребления варваров, таких, как Люциус Дейн или Нож.
Коул Роудон вдруг взял ее за руки. Его глаза блеснули в озаренном лунным светом мраке.
– Да, Джулиана, я убил Слокума. Я убил многих, так что уже со счета сбился. Ты презираешь меня за это? Я не виню тебя. Ты женщина, причем выросла на Востоке – что тебе известно о жизни на Западе? Я думал, здесь ты увидела достаточно, чтобы понять кое-что. Однако ты ничего не поняла. Я вижу это по твоему лицу. Ты боишься меня. Возможно, так и должно быть. Возможно, я ничем не отличаюсь от животного.
– Нет! – Джулиана сжала его руку. – Я все понимаю… почти. Я ненавижу оружие, я ненавижу убийство… но я понимаю, что это необходимо. Ты… ты не животное. Ты не похож на Ножа, Кэша Хогана и им подобных. Коул, ты думаешь, я не понимаю, что ты за человек? – Из ее глаз потекли слезы возмущения. – Не понимаю ни этого дикого края, ни людей, которые живут здесь?
Коул смотрел на ее дрожащие губы, на текущие по щекам слезы, на влажно блестевшие глаза и вдруг невесело рассмеялся.