Шону потребовалось несколько секунд, чтобы уловить суть.
– То есть нам всем предстоит пройти квалификационные экзамены, что ли? – догадался он.
– Ну, профессоров не тронут, – объяснил Лазарус. - А вот младший преподавательский состав может начинать трястись мелкой дрожью. Их будут инспектировать в хвост и в гриву.
– Трент, что за выражения? – поморщился Ностридж. – Вот за такое и тебя следовало бы подвергнуть проверке.
Шона, однако, интересовали детали.
– Нам могут прикрыть финансирование на исследования?
– Гранты не отнимут, – заметил Пол, – а вот государственное пособие могут урезать. Но не стоит о нем плакать. Это и так не пособие, а чистые слезы. Вряд ли комиссия решит, что университету дорого содержать лабораторию, оборудованную по последнему слову техники. Которая к тому же приносит Оксфорду немало выгод. Нет, боюсь, пострадают только люди.
– А почему вас это так печалит, если профессоров и лаборатории проверка не коснется? – Шон не мог понять причин безудержной тоски коллег.
Профессор Лазарус возвел очи горе.
– Мальчик мой, так ведь их уволят, этих несчастных! А кто будет заниматься студентами? Студентов из университета не выкинешь силами какой-то там антикризисной комиссии! И часы ушедших преподавателей отдадут нам. У нас вдвое прибавится работы, только и всего.
– И убавится времени на исследования, – грустно вздохнул Пол.
– Лишь надежда может спасти наших соратников! – Профессор Ностридж воздел руки к небесам.
Да, все это было печально.
Шон налил себе кофе и уселся за стол вместе с коллегами, размышляя о том, не остаться ли в лаборатории на ночь, пока не настали суровые времена.
Комиссия прибыла на следующий день в составе нескольких хорошо одетых чиновников, коренных лондонцев – и потому слегка снобов. Хотя Шону и говорили, что оксфордский снобизм может потягаться с лондонским и в некоторых случаях обойти его на полкорпуса, он все равно относился к жителям столицы с некоторым предубеждением. Еще со студенческих времен.
Члены комиссии прогулялись по университету, затем засели в кабинете ректора и начали требовать материалы. Профессор Лазарус сходил на разведку и по секрету сообщил коллегам, что к концу недели комиссия составит список преподавателей, подлежащих увольнению. Тем, к кому возникнут вопросы, назначат экзамены на профпригодность.
– Да, быстро работают люди, ничего не скажешь, – пробормотал Шон, услыхав новости.
Сам он в эти дни погрузился в работу: из Штатов поступил новый заказ, и они с Полом дневали и ночевали в лаборатории, с головой погрузившись в решение новой интересной задачи. Шон возвращался домой за полночь и, хотя видел свет в окнах соседки, постучать не решался. В конце концов, они с Джейн пока никаких обещаний друг другу не давали. Значит, у нее вполне может быть личная жизнь. К тому же Шон все еще злился на Джейн за манкирование обязанностями и боялся сорваться вне стен университета. В коридорах же учебного заведения Шон ее не встречал.
В четверг он, поняв, что соскучился, позвонил в соседнюю дверь – Джейн не оказалось дома.
Пятница упала всем на головы, неотвратимая как дамоклов меч. Весть о комиссии уже просочилась во все углы, и преподаватели пребывали в страхе: что решат чиновники из столицы и кому придется отправиться восвояси? Кому-то было все равно, а кто-то серьезно опасался за свое место.
В три часа дня профессор Лазарус ворвался на кафедру, размахивая списком. Все присутствующие жадно впились глазами в драгоценные листы бумаги с напечатанными на них откровениями.
– Вот он! Комиссия завершила работу! Ректор согласился с принятыми решениями.
– И что это за решения? – осведомился Пол.
– Кое-кому урезали денежки, кого-то увольняют, кого-то переводят в другие учебные заведения, а кому-то предстоит сдавать экзамены, – пояснил Лазарус.
Он положил листок на стол, и люди сгрудились вокруг.
– Эй, не мешайте!
– Дайте посмотреть!
– Вот что, – профессор Ностридж взял список, – давайте-ка я прочитаю это вслух. Иначе мы друг друга затопчем. – Он откашлялся. – Итак, первыми, увы, будут оглашены фамилии тех, кого решено уволить. Если за этих людей на заседании учебной части не будет собрано девяносто процентов голосов, что увольнению они не подлежат. Все-таки у нас демократия. Однако комиссия предупреждает, что в таком случае в список увольняемых попадут те, кто сейчас под вопросом. Ох, грехи наши тяжкие… – Ностридж покачал головой и принялся громко называть имена: – Роберт Белмис, Тилли Стривелин, Джейн Робин…