— Ну, вот и хорошо.
Провожу пальцем по цепочке на шее, когда всплывают воспоминания об отце. Я не говорила о нем так давно, что кажется, будто он всего лишь плод моего воображения. Однако обида, которую я так долго чувствовала, совсем не воображаемая.
— Мой отец заболел, когда мне было шестнадцать, — рассказываю я, постукивая по поверхности воды в легком ритме. — Я не могу передать словами, как тяжело мне было наблюдать за его состоянием в течение двух лет. Казалось, все так быстро пошло под откос. В одну минуту я была беззаботным подростком, а в следующую — сиделкой на полный рабочий день.
Колтон ничего не говорит, пока я собираюсь с мыслями и замолкаю. И я благодарна. Лия сказала мне, что я должна взглянуть в лицо этой стороне своего прошлого, и так долго избегала этого, что не была уверена, что смогу, но словно близкая смерть заставила меня обнажиться, выставив мои секреты и правду на всеобщее обозрение.
— Я прошла через этот эмоциональный период, который начался с того, что почувствовала себя нужной, — продолжаю я. — И это было хорошо, очень хорошо, пока недели не превратились в месяцы. Тогда начала обижаться на своего отца и рак, который опустошал его тело. Они украли у меня лучшие годы моей жизни, заставив меня взять на себя роль, которая принадлежала моей маме. Только ее там не было, зато была я.
— Что с ней случилось? — спрашивает Колтон.
— Она умерла, когда я была маленькой, из-за порока сердца.
— Мне жаль, Натали. — Колтон проводит рукой по моей спине, а затем касается моего затылка. Ощущение его пальцев на моей коже заставляет меня покраснеть, испытывая сильный жар. Настанет ли когда-нибудь время, когда Колтон не будет так сильно влиять на меня?
— Мне тоже, — отзываюсь я. — Мне стыдно признаться, но я обижалась на нее и за это.
— Понятно, — пробормотал он.
— Эти два года я оплакивала потерю своего детства и заботилась об отце, одновременно надеясь, что он поправится или умрет. Что угодно, лишь бы освободиться от этого бремени. Я не могу передать, какое отвращение к себе испытала, когда он ушел из жизни. Когда поступила в колледж, то уже решила, что хочу стать медсестрой, и по сей день знаю, что это было связано с чувством вины, которое меня мучило. Я думала, что если буду помогать людям до конца своих дней, то каким-то образом избавлюсь от этого.
— И так ли это? — Колтон проводит пальцами по моим волосам, прежде чем заправить прядь за ухо. — Достаточно ли бескорыстного поступка, чтобы стереть чувство вины?
— В основном оно прошло, но я все еще борюсь. Я верила, что оно ослабевает с каждым человеком, которого спасаю, с каждой раной, которую залечиваю. Но потом в моей жизни появился ты.
Вся его фигура замирает, но Колтон молчит.
— То, что вначале ты полностью зависел от меня, вернуло мне эйфорию, которую я испытывала в юности. Мысль о том, что я нужна кому-то значительному и более сильному, чем сама, обернулась для меня кайфом, от которого не могла отказаться. В каком-то смысле ты был моей зависимостью, Колтон. И все стало только хуже после нашей близости. Но Самира была той детоксикацией, в которой я нуждалась.
— Натали, я…
Я поворачиваюсь в его объятиях и прижимаю палец к его губам.
— Это нужно сказать, пока у меня есть мужество. — Когда он кивает, я опускаю руку. — Как бы мне ни хотелось обвинить тебя во всем, я не могу, Колтон. Я охотно связалась с тобой, хотя знала, что ты недостаточно эмоционально защищен, чтобы справиться с этим. Ты все еще был уязвлен смертью Азарины, и твоя зависимость свирепствовала, но я эгоистка, и мне все равно. Так что поверь мне, когда говорю, что не осуждаю тебя за то, что ты принял эликсир. Но презираю тебя за то, что ты солгал мне.
Слезы, в которых собрались гнев, обида и разочарование, струятся по моему лицу, падают в воду и исчезают. Моя грудь словно в тисках, и каждый вздох, каждое слово сдавливают меня.
— Тебе следовало рассказать мне о Самире и твоих отношениях с ней. Тебе следовало рассказать мне о своих планах, потому что я искренне верила, что ты вступил в союз с пуристами. — Хлопаю рукой по губам, глубоко вдыхая, чтобы сохранить самообладание и не закричать. — Я думала, ты собирался убить меня.
— Натали.
Мука в его голосе — моя погибель.
— Не надо, — отвечаю, качая головой. — Я не могу. Не сейчас. — Рыдания поглощают меня, сотрясая мое тело. — Сейчас не хочу, чтобы ты хоть слово сказал. Сейчас мне нужно только, чтобы ты обнял меня и успокоил, потому что после этого я не намерена больше никогда с тобой разговаривать.