Здесь все словно сошли с ума, сорвались с цепи и полетели друг на друга, без остановки прыгая и скандируя: «Со-чи! Со-чи!» Как всегда на подобных сборищах — практически все пьяненькие и от этого добрые и веселые и всем родные. Ор стоял такой, что начните сейчас концерт на сцене — и его не будет слышно.
Потом был грандиозный фейерверк — городские власти, уверенные в победе, запаслись пиротехникой на славу. Димка и Янка прыгали вокруг, заставляя прыгать и Наташу, а ей почему-то именно сейчас показалось, что совсем некому разделить ее радость. Тридцать тысяч людей — мало. Нужен еще один…
То, что молодежь не спала до позднего утра — было столь же заметным, сколь и предсказуемым. Наташа с друзьями заявились домой только в девять, разбудили маму и принялись отмечать Великую Победу еще и вместе с ней. Гости уснули довольно быстро, несмотря на яркий дневной свет за задернутыми шторами, а Наташа до самого вечера в мучительной дремоте ворочалась в кровати. Не москвичка и не парижанка. Бросить все и остаться здесь… к черту кинематограф… потому что сочинка…
Был седьмой день их отпуска. Наташины родители уже привыкли к ночным возвращениям гостей домой. Было весело жить вместе в одной комнате — в Наташиной бывшей — которая все еще оставалась самой большой в этой пятикомнатной квартире. Вчера пришли домой пешком после концерта в «Фестивальном» и еще долго хохотали над каждой ерундой, расположившись на полу с бутылками ледяного пива. Хорошо, что днем никуда, кроме пляжа, не ходили, а то устали бы смертельно.
Наташа показывала друзьям свои фотографии, висевшие когда-то здесь на стенах, а теперь аккуратно собранные в пакетик, и другие — где она выглядела не особо привлекательно, а кое-где даже комично. Димке понравились именно эти фотки. Он так и сказал:
— Всегда знал, что ты потрясающая актриса! Хоть ты и уверяешь, что комедийные роли тебя напрягают, но именно они тебе больше всего к лицу!
Ему очень понравился один мужчина на фотографиях с Андрюхиного дня рождения — с того дня, когда Наташа впервые оказалась в компании своих взрослых друзей. Янка, вообще-то, тоже сильно восторгалась, что оставило на Наташином сердце легкий неприятный осадок. А Дима вытребовал обещание познакомить его с этим мужчиной. Наташа постеснялась сказать, что это и есть ее учитель. Сколько времени она уже прячет от Димки фотографию Макса, которую всюду носит с собой, а тут так нелепо потеряла бдительность…
На восьмой день спали до одиннадцати, потом в самую жару полезли в море. Прерывая плескания вылазками на песок, красная, как рак, Яна пряталась в тени под зонтиком, а Наташа и Дима, сидя на деревянных лежаках, читали анекдоты, покатываясь со смеху. Но Дима грустил, как бы он не скрывал этого.
— Опять думаешь об Этьене? — осторожно поинтересовалась Наташа.
Дима встречается со студентом-французом, и отношения у них не самые гладкие. Родители Этьена всячески препятствуют личной жизни сына, наговаривая ему всякие гадости о взрослом и хитром Диме. А скорее всего, наговаривали бы на кого угодно, потому что очень хотят, чтобы Этьен встречался с девушками.
А Дима, пытаясь скрыть слезы в глазах, ставит ладонь козырьком, словно его слепит солнце, и говорит:
— Я постоянно о нем думаю. Как он там? Скучает по мне? Он так легко поддается чужому влиянию… И к тому же доверяет мнению своих родителей… Пока я здесь отдыхаю на Черном море, они могут настроить его против меня. И вообще не знаю, как мы теперь дальше… Мы вернулись из Франции, да и он все равно окончил институт…
— Димка, — грозно вмешалась Яна, — печаль в Сочи — недопустимое явление!
— Она права! — Наташа обняла друга за плечи. — Тебя никто не просит забыть о нем, но старайся, чтобы мысли были только приятные! Ведь хорошего в ваших отношениях больше, чем плохого, иначе вы бы не были вместе.
Как-то незаметно девчонки перевели разговор на другую тему, и уже через пару минут режиссер с увлечением строил планы, как он снимет грандиозный фильм с Наташей в главной роли, как Янка запишет потрясающий саунд-трек, и все они станут безумно знаменитыми. Потом Наташа рассказывала, какие достопримечательности есть в Сочи, обещала свозить их в Красную Поляну и показать древние дольмены в часе езды на электричке вон в ту сторону (Наташа указала рукой вправо от моря, за мыс)…
Уже было часа три дня, когда компания проголодалась. Наташа оставила друзей и отправилась добывать пропитание на всех. Стоя в очереди за холодной кока-колой, чувствовала, как солнце жадно покусывает плечи. Только что вышла из воды, а волосы уже практически сухие… простите, волосы! Бедняжки, сделать пряди гладкими и блестящими уже трудно, а это только восьмой день… Набрав в пакет сосисок в тесте и горячей вареной кукурузы и с радостью обняв прохладную двухлитровую бутылку напитка, возвращалась назад.
На этот пляж они ходили с Максимом. Здесь всегда меньше людей, чем в центре. Главным образом из-за того, что на автобусе сюда добираться не особо удобно. Зато есть бесплатные лежаки и очень чисто. Этим летом, правда, пляж изрядно изменился — стал выглядеть настолько фешенебельно, что Наташа испугалась, что здесь будет платный вход — и недешевый. Но нет. Оказывается, это внешнее оформление в стиле Гавайев сделали для простых смертных!
Кока-кола была встречена с большей радостью, чем все остальное. Янка присосалась к бутылке так надежно, что Дима забеспокоился о наличии у девчонки совести. Наташа кинула пакет с едой на лежак и с разбегу ринулась в воду. Поплыла до буйка.
Вспомнила о Максиме, на свою голову! Занервничала. Плавание всегда помогало ей охладить голову и привести мысли в порядок. Сегодня полный штиль, вода гладкая, как зеркало. И прозрачная. Наташа задержала дыхание и неглубоко нырнула, разглядывая окружающую ее бездну. Дно далеко внизу, но его четко видно — такая чистая вода.
Наташа написала эту песню летом после десятого класса. После аборта. Интересно, как бы Макс отнесся к тому, что она была беременна? Он вообще категоричен в отношении абортов, когда-то целую лекцию ей читал, что «эти дебилки» не хотят предохраняться, а потом убивают уже созданного человечка, потому что он, видите ли, им не нужен. Наташа защищала истину: «А когда ты завязываешь презерватив на узелок и выкидываешь его в мусор, разве не выкидываешь всех своих возможных детей?» А Макс на это возражал: «Сами по себе сперматозоиды и яйцеклетки — это ничто, всего лишь составляющие, но стоит им объединиться — и это уже эмбрион — еще не родившийся, но человек с навсегда определенными чертами лица, со своим характером. Это уже личность, возможно даже весьма талантливая личность!» …Опять Макс. Всплыла на поверхность, перевернулась на спину, расслабилась, прекратив все движения, и закрыла глаза. Солнце печет лицо, а все тело в ласковой прохладе… Эта безмятежность колоссально успокаивает!