Наташа усмехнулась. Соседнее окно — балкон, который отсюда не видно и из которого, в свою очередь, не видно окна этой кухни.
— А что входит в коктейль «Оргазм»? — робко поинтересовалась она у кого-то за окном, вдруг вспомнив, как в школьные годы смущалась и ревновала одновременно от заказов официанток Максиму.
— Ты собираешься пить «Оргазм»? — удивился голос Максима.
О, нет, это всего лишь хитрое воззвание к его барменским корням:
— Мне просто стало интересно, какие там ингредиенты. Такое название…
— Бейлиз и куантро. Если добавить взбитые сливки или молоко — получается «Многократный оргазм». А вообще я по настроению готовлю. Можно с амаретто, а можно и с водкой. Там уйма вариаций, я смотрю еще, кто заказывал, чтобы верно подобрать рецепт под конкретного человека. Точнее, сейчас-то я вообще не работаю барменом…
Все, беседа исчерпана. Наташа не могла придумать, о чем еще поговорить, а Максим не собирался ей подсказывать. Наташа сглотнула ком в горле.
— Ты так легко согласен развестись? — тихонечко уточнила она у своего невидимого собеседника. — Ты же столько денег потратил на эту свадьбу…
— Это небольшая цена за счастье длиною в месяц. И особенно за вчерашний день. Я не жалею.
Наташа вздохнула и замолчала. Наверно, это интересно выглядит с улицы, например, вон с той бывшей детской площадки. Два человека в соседних окнах разговаривают, словно так легче, чем обойти стену и встретиться в комнате. Мужчина — гордый, с сигаретой в руке, а девушка — хрупкая, легко умещающаяся на подоконнике, обхватив коленки и грустно опустив голову, такое маленькое жалкое зрелище.
— Знаешь, что мне больше всего нравилось в наших отношениях? — Максим погладил рукой раму окна, как будто это была Наташина щечка. — Несмотря на то, что мы оба ужасно упрямые, мы никогда не отворачивались друг от друга «из принципа». Если один из нас начинал идти на примирение — другой обязательно шел ему навстречу.
Наташа улыбнулась, прекрасно поняв его намек. Она уже сделала первый шаг со своим «Оргазмом» минуты три назад.
— Иди ко мне, а? — позвал он кого-то. — Только не через улицу.
Понадобилось несколько секунд, чтобы Наташа обошла все препятствия. Пробралась между бамбуковой занавеской над входом и прикрыла за собой стеклянную дверь, как было, чтобы прокуренный воздух не просочился в комнаты. Кроме бамбуковой занавески в этой гулкой комнате больше не было ничего, даже обоев на стенах. Максим протянул ей руку, и Наташе стало легче дышать. А в его объятиях стало даже легче жить, и девчонка снова едва не плакала: чтобы почувствовать счастье, достаточно одного Его в досягаемой близости.
— Если тебе больно, то мне тоже больно, — говорил он ей шепотом. — А я не хочу, чтобы нам было больно. Я доступно объясняю?
Наташа была в состоянии лишь кивнуть, спрятав лицо у него на шее.
— Я постараюсь, чтобы мне больше нечего было от тебя скрывать, — пообещал он. — Это единственный вариант, когда тебе не придется ни из-за чего переживать.
Дима не мог найти себе здесь места: друзья жениха его дружно сторонятся, а старшее поколение не очень-то интересное. Только Катюшка к нему прониклась искренней симпатией: с ним можно посплетничать о Сане и о двух молодых девчонках — Наташиных родственницах. Максим со стороны наблюдал, как Дима, практически его, папин, ровесник, ведет себя, точно девочка-подросток. Сам Максим-то Диму знает уже не первый день и понимает, что это просто роль, чтобы найти с Катюхой общий язык, но вот Андрей с Костиком любой повод ищут, чтобы обозвать Димку «педиком».
— Этих голубей отстреливать надо! — презрительно морщился Андрей и красноречиво отворачивался, скрестив руки на груди.
— Давай вообще отстреливать всех, кто не такой, как ты! — предложила Наташа гневно. И постаралась обидеть его: — И тогда в мире вообще хороших людей не останется!
— Я еще могу понять невинные шалости лесбиянок, но педики… Они позорят всю мужскую часть планеты, и все нормальные мужики меня поддержат!
— Нормальные мужики тебя как раз не поддержат! Нормальные мужики с уважением относятся к выбору других людей! — огрызнулась Наташа и оглянулась на мужа, ища у него поддержки.
— Андрей, не существует «невинных шалостей лесбиянок», — тоже возразил Макс. — Ты говоришь о двух женщинах, которые ласкают друг дружку в твоих фантазиях. А геи и лесбиянки — такие же люди, как и ты; они тоже ищут свою половинку, влюбляются, ссорятся, страдают и мирятся… Давай их за это отстреливать?
Андрей утихомиривался на глазах, только, по всей видимости, хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним:
— Да мне пофиг, что они там делают, но не надо эту болезнь демонстрировать, разносить ее в массы! А эти паскуды уже начали вылезать из своего подполья!
— Пусть весь мир живет так, как захочешь именно ты? — взвыла Наташа. — Лучше таких, как ты, отстреливать! Знаешь, сколько всего Димка натерпелся?! А он замечательный человек! В сто раз лучше, чем ты!!!
Наташе так хотелось стукнуть его кулаком, она даже замахнулась, позволив эмоциям победить, но через секунду поняла — куда бы ни ударила, этой огромной жирной туше даже не будет больно. Ее личико скривилось, словно обидели ее саму. Максим сжал ее плечико, и Наташа почувствовала, что не одна в этой трудной борьбе.
— Нужно быть мобильнее, — сказала она Андрею спокойнее. — Нужно давать людям право выбирать себе тех, кто им нужен. А то получается, что тебе можно лизаться здесь в спальне, а другому человеку нельзя.
Андрей не мог понять, почему молчит Юрик. И почему не поддакивает ему вечно саркастичный Костик.
Дима прислушивался к этому разговору, мысленно благодаря Небо за дарованное ему умение мужественно сдерживать слезы, потом набрался наглости и подошел к этой компании. У Наташи сердце сжималось: как можно ненавидеть этого милого парня, привлекательного, доброго, умного?! Как можно ненавидеть эти карие глаза, смотрящие всегда прямо и с искоркой? Как можно ненавидеть человека, который готов быть искренним со всеми? Наташа кинулась другу на плечи, зацеловав его в щеку и шепча:
— Я люблю тебя, милый!
— Я тебя тоже, золотко, — скромно ответил Дима, робко сняв с себя девушку. — Проводишь меня? У меня самолет скоро.
— Не останешься на торт? — предложил Макс, чувствуя себя виноватым за поведение своих приятелей.
Дима лишь молча протянул ему руку для прощания.
— Фу, ты ему руку пожимаешь?! — презрительно фыркнул Андрей, даже не подождав, пока Дима уйдет.
— Андрей, прекрати… — вступил в разговор Юра.
Дима пошел вслед за Наташей в прихожую и, проходя рядом с Андреем, скопировав его высокомерность, произнес нахально:
— Пока я трахаю не тебя, моя ориентация тебя не касается.
Дверь за ним с тоской закрылась, и Макс покачал головой:
— Андрюха, он отличный парень и во многом достоин уважения. По крайней мере, он добился в жизни гораздо большего, чем ты и я вместе взятые.
«Чем ты и я вместе взятые» было лишь завуалированным камнем в Андрюхин огород: в этой связке достижения Андрея составляли не больше пары процентов. Ну, раз Макс считает, что Димка достиг большего, чем он сам, то уж об Андрее и говорить нечего. Димка — яркий пример того, что стереотип о геях как о мямлях и слабаках — не более чем киношная выдумка.
А самым сложным оказалось не переубедить Андрея, а успокоить после этих разговоров Наташу. Ну что за проклятый день такой?
— Мам, надеюсь, ты не против, что я сменила фамилию?
Если бы Наташа не подняла эту тему, то не перевернула бы всю свою жизнь с ног на голову. Еще пара фраз — и вечер для Наташи не просто напоминал осколки впечатлений, а превратился в пазлы, перемешанные так беспардонно, что невозможно даже представить общей картинки.
— Я не против. В конце концов, ты же все равно не Фролова.
— Как это? — оторопело промямлила Наташа.
— Ты же удочеренная. Максим тебе не говорил?
Трудно было понять, что именно произвело на Наташу впечатление…