Он неуверенно покосился в ее сторону, ожидая реакции.
— Да я не хочу ни с кем спать, кроме тебя, — возразила Наташа.
— Захочешь. Это вопрос времени.
Девушка напряглась. Согласиться выполнить его просьбу — значит, признать, что будет изменять. Но он будет переживать, сомневаться в ней, рисовать себе сценки ее измен.
— Я же заранее знаю, что разочаруюсь во всех после тебя… Это удержит меня, даже если кто-то и вызовет во мне физическое влечение, — мямлила она, пытаясь заранее оправдать свой отказ.
— Это не будет решающим фактором, — покачал Макс головой. Экипаж «авиалайнера» с грохотом подбирался все ближе. — Даже твердые жизненные принципы не будут решающим фактором. Мне томатный сок, пожалуйста! Спасибо.
Он подождал, пока стюардессы по обе стороны тележки с напитками раздали заказы направо и налево и продвинулись к следующим рядам. Отпил немного сока из только что полученного пластикового стаканчика, отставил его на выдвижной столик и снова тихо обратился к жене:
— Ты способна испытывать страсть, и однажды она накроет тебя с головой. Если не сейчас, то через годик-другой. Да, возможно разочаруешься. Возможно даже, ты будешь заранее знать, что он никчемный любовник, но все равно рискнешь попробовать, потому что это желание будет сильнее тебя. Все твои принципы будут по-прежнему стоять стеной, ограждая тебя от опрометчивого шага, но, словно по волшебству, специально для этого человека в твоей стене появится дверь… И тогда пусть он будет в презервативе.
У девушки сами собой нахмурились брови. Она отстранилась, все же вывернулась посмотреть мужу в глаза, но встретившись с его взглядом, потеряла всю логическую цепочку своей почти уже высказанной мысли. Он не сомневался. Она почему-то не стала спорить. Он говорил о чем-то, что знал лучше нее.
— Я поняла, — ответила она с прежним упрямством.
— Хорошо, — кивнул он с облегчением.
Обшарпанные стены, обитые дешевым, повидавшим виды не белым пластиком; грязный плиточный пол, как в фильмах ужасов, лишь кровавых пятен не хватает; приоткрытая подбитая дверь со значком туалета, болтающаяся на раздолбаных петлях — интересно, она хоть замыкается? Лента выдачи багажа своровала себе на память сотни аэропортовских наклеек с чужих чемоданов — ее никто от них не очищает, и они, замызганные, уже в который раз бегут по кругу, собирая все новую и новую грязь. Вот, что видят иностранцы, прилетая в Шереметьево-2. Это — их первое впечатление о России.
— А что, это нормально — такой международный аэропорт? — удивился Макс, брезгливо поморщившись.
Вылетали в Италию они прямым чартером из Сочи, и там и то было чище, хотя по дизайну старый Сочинский аэропорт не сильно отличался от этого места. Но только это же и вовсе столица!
— Да нет, это хороший аэропорт, ухоженный, — возразила Наташа. — В Париж вылетать было одно удовольствие. Хотя очереди на таможне, конечно, были. Но за пределами этой комнаты все чисто и сверкает… Гламурненько.
— Удивительно, — произнес мужчина.
— Но лучше «Шарля де Голля» я пока ничего не видела, — улыбнулась Наташа грустно. — Там изюминки в каждой детали. Шереметьево по сравнению с ним — как… Да как Сибирь по сравнению с Европой.
Пока Максим дожидался, когда два их чемодана появятся на ленте, Наташа шарила взглядом по двум плазменным экранам, подвешенным выше толпы и совершенно не подходящим под этот интерьер. На них был виден с нескольких ракурсов зал встречающих, а там точно так же — этот зал выдачи багажа. Наташа увидела Диму в одном из этих телевизоров и чуть было ему не закричала от радости, но вовремя остановилась, напомнив себе, что между ними стена.
— Ну, вот.
Мужчина поставил перед Наташей ее маленький розовенький чемоданчик, вытащил выдвижную ручку, и они поплелись в очередь на проверку паспортов и багажа. Было как-то странно в груди, опустошенно. Разве путешествия не должны заполнять твою сущность массой новых впечатлений?!
— Ты как, в порядке? — спросил Макс тихо, когда они застряли в очереди.
Сейчас он должен будет оставить ее в Москве. Оставить ее — после всего, что они пережили за последние две недели. Ему не верилось. Сердце рвалось из груди. Хотелось, чтобы эта очередь никогда больше не двигалась. Уж лучше сдохнуть в этом грязном месте, но вместе с Ней, чем снова вернуться в свою прежнюю жизнь без нее…
— Трудно назвать это порядком, — наконец, ответила она с усмешкой на его вопрос.
Ей не хватило, возможно, лишь нескольких дней, чтобы разобраться в себе до конца. Без него она уже не справится. Он не сильно вмешивался в этот процесс, просто направлял и поддерживал. Очень мудро. Делился с ней такими вещами… Секс… Наташа была не в силах додумать каждую мысль, перескакивала с одной на другую — так столько всего же было! За две-то недели! За две недели, которые они провели вместе — неразрывно — без исключений — как одно целое. С невозможностью сбежать. Это были новые правила, и они Наташе понравились!
Она кинула неуверенный взгляд на мужа — он улыбнулся и отвел глаза. Он уже просил однажды.
Женщина в форме с погонами вернула им паспорта; они, пропищав, шагнули через рамку металлодетектора, но к ним не стали придираться. Наташа была права — тут уже было чисто и опрятно, довольно фешенебельно. Странно. Максим почувствовал себя иностранцем в непривычном, дорогом месте. Дима кинулся к Максу — он шел первым. Наташа плелась следом, тяжело таща за собой яркий чемоданчик на колесиках, как будто он был до отвала забит кирпичами. Мужчины пожали друг другу руки, потом Дима обнял Наташу, чмокнув ее в щеку.
— Ну, как отдохнули? — осведомился он весело. Парень так и лучился жизнерадостностью.
— Просто идеально! — протянул Макс.
— Он меня затрахал! — устало покачала головой Наташа и грустно рассмеялась.
Дима смотрел на подругу в своих объятиях и в который раз умилялся ею.
— Ага, по нему сразу видно, — кивнул он лукаво в сторону Макса. — Человек с активной жизненной позицией!
Максим сделал вид, что смутился. Было сейчас немного не до того, чтобы играть какие-то роли, тем более, шуточные. Атмосферность аэропортов всегда означает прощание.
Дима чувствовал кое-что. Точнее, не чувствовал — Наташиных объятий. Она послушно стояла, обнимаемая им, но была не с ним, это очевидно.
— Ну, что… — Максим протянул Наташе ладонь, она взяла за пальцы. Вздохнул. — У меня мало времени, скоро самолет.
— Тебя подвезти до другого терминала? — предложил Дима. — Автобус-то по расписанию ходит, может, ждать придется.
— Нет, не надо, я сам. Не хочу растягивать это «удовольствие».
Небольшая группа туристов из Индии вышла вслед за ними из зоны паспортного контроля и, обтекая троих друзей с двух сторон, шумно и весело направилась к выходу: нарядные блестящие женщины в сари, веселые дети, мужчины — такие классические Раджи из фильмов о любви, которая преодолевает все препятствия.
Наташа молча стояла, держа Максима за руку. Глаза наполнялись слезами, она опускала взгляд в пол, стараясь набраться решимости перед этим важным шагом.
— ТАК мы еще не расставались… — прошептал Макс.
Да, как они только не расставались! Не понятно только, зачем? Столько потерянного времени…
По просторному залу дважды пронеслось объявление о том, что совершил посадку очередной самолет. Дима заботливо поправил Наташины волосы, утомленные перелетом, и прервал ее молчание:
— Ты что, хочешь уехать с ним, но вы это еще не обсуждали?
Она вскинула на мужа глаза, полные слез, потом взглянула на друга: неизменно проницателен! Да, она уже приняла решение. Все, что ей сейчас было нужно — чтобы кто-то помог его осуществить. Ей требовалась либо рука, протянутая навстречу, либо пинок под зад с другой стороны. И вот он, пинок… Спасибо, Дима. Она твердо смотрела Максиму в лицо, требуя от него поддержки.
— Последний год остался… — сказал тот, проверяя серьезность ее намерений.
Она кивнула:
— Я помню. Но мое место — рядом с тобой.