Двигаясь по дороге, Пэн замедлил шаг, увидев кустик с ягодами земляники. Спелые, крупные, сочные, они выглядели так соблазнительно, что его рот моментально наполнился слюной от сладостного предвкушения. В основном Пэн питался мясом, хлебом и сыром, но сейчас он ведь напрочь отказывался от всякой помощи, а значит, уже давно не ел по-человечески. Ну ничего, это не так уж и плохо, тем более что ему и раньше приходилось голодать. За один день мир не перевернется. К счастью, он мог хотя бы пить самостоятельно, держа кубок двумя руками. Но голод все же давал о себе знать, накатывая с новой силой, и эти ягоды казались сейчас такими же аппетитными, как его любимое жаркое из баранины.
Пэн с опаской оглянулся – никого. Довольно облизнувшись, он снова сосредоточился на кусте, встал на колени и потянулся вперед, чтобы достать губами до заветной ягодки. Он сорвал ее с куста, чуть не застонав от блаженства, когда она взорвалась у него во рту, разбрызгивая свой чудесный сок по языку… вкус рая, чудесный нектар! Не успев даже проглотить первую, Пэн полез за следующей ягодой. Он довольно долго простоял там на коленях, срывая все больше ягод и чувствуя себя счастливой пчелкой, собирающей лакомое угощение с цветов… Вдруг в кустах справа послышалось шевеление.
Замерев, Пэн прищурился и посмотрел в сторону, откуда доносился шум. Ничего не было видно, но он продолжал слышать, как что-то двигается в густых зарослях. Что-то большое… какое-то животное? Забыв пока про ягоды, он начал всматриваться и скоро заметил среди ветвей птицу. Маленькое тело, особенный коричневый окрас – вне сомнений, это перепелка. Через секунду она скрылась из виду.
Не вставая с колен, Пэн последовал за ней. Ему захотелось поймать ее для сегодняшнего обеда или найти гнездо и посмотреть, есть ли там яйца. Из них можно было бы приготовить завтрак и порадовать жену, когда она проснется.
Пэн тихо и медленно полз на звук ломающихся веток. Увидев в зарослях что-то коричневое, он решил, что уже достаточно близко подобрался к птице и сможет поймать ее. Он бросился вперед, надеясь с первой же попытки зажать птицу в руках. Однако… цель оказалась намного крупнее, чем он ожидал, и это выяснилось лишь тогда, когда он прорвался через ветки, закрывавшие обзор. Но было уже слишком поздно – Пэн приземлился на чью-то спину и зад, укрытый длинной коричневой шерстяной юбкой.
Столкновение произошло быстро, и из тела, на которое он упал, вырвался сдавленный крик. Пэн молниеносно откатился в сторону от пострадавшей, но и она, не медля, отскочила и лишь после этого повернулась к нему лицом.
– Супруг?! – воскликнула она в изумлении.
– Жена?.. – Пэн ошарашенно смотрел на Эвелин, гадая, что она тут забыла в такое время. Он заметил ее влажные волосы и злобно прищурился. – Ты плавала?
Эвелин испуганно вздохнула, затем кивнула:
– Да… я купалась в реке.
– Вчера ты чуть не утонула, а сегодня тебе вздумалось прийти сюда одной?!
Пэн был вне себя от гнева. Да как она могла так рисковать собственной жизнью после того, как он чуть не потерял ее? О чем она вообще думала? И как его только угораздило жениться на такой красивой, но невероятно тупой женщине?!
– Я…
– Эвелин, – резко перебил он. – Ты могла опять утонуть, и в этот раз меня бы не было рядом, чтобы спасти тебя!
Пэн поднялся на ноги, затем, наклонившись, протянул ей руку. Эвелин взяла его за запястье и тоже встала.
– Но я не тонула…
– И слава Богу, – снова перебил ее Пэн. – Поскольку Всевышний не удосужился наградить тебя умом вдобавок к красоте, отныне ты шагу не ступишь без моего разрешения.
Сказав это, он еще больше нахмурился при виде переда ее платья. Юбка испачкалась в грязи, но верхняя часть была покрыта какой-то массой – местами желтой, местами прозрачной. На лице и шее тоже красовалось это склизкое нечто.
– Что это с твоим лицом и платьем?
– Перепелиные яйца, – со вздохом призналась Эвелин. – По дороге с реки я увидела перепелку и захотела сделать вам завтрак. Я как раз собирала яйца, когда вы на меня налетели.
Почти вся злость, кипевшая в Пэне, испарилась от такого объяснения. Может быть, потому, что их мысли сошлись, и она тоже хотела преподнести ему вкусный подарок; или же причина заключалась в его собственной вине за безобразный вид платья Эвелин? Большая часть гнева исчезла сразу же, остаток Пэн смог проглотить, как только увидел, насколько она растерянна.
– М-да, яйца – это прекрасно. Я и сам подумал о них, когда заметил перепелку, поэтому и свалился на тебя. А теперь идем, – сказал Пэн, угрюмо подавая ей руку. Он даже не сразу вспомнил о повязке.
Эвелин это не смутило, и она просто ухватилась за его руку возле локтя. Мысленно радуясь тому, что она не придавала особого значения его инвалидности, Пэн повел ее обратно к реке. Она зашла в воду, взяла немного ила и мелкой гальки, чтобы отмыть лицо, шею и платье. Пэн, конечно, хотел, чтобы она оставила одежду на берегу и еще раз пошла купаться, но… тогда было бы сложнее отскоблить засохшие пятна.
По мере того как развивались события, его расстройство сменилось заинтересованностью. Заметив, как намокшее платье облепляет изгибы ее тела, Пэн приблизился к воде и начал внимательнее наблюдать за Эвелин. Она наклонялась, поливала себя, и брызги каскадом летели на коричневое платье, превращаясь во вторую кожу. Пэн вдруг захотел увидеть ее сейчас в том красном платье, которое она надела на праздничный ужин. Этот яркий шелковый наряд подходил ей куда больше, чем скучное коричневое платье. Хотя… он совершенно не жаловался. Плевать на цвет – ткань так изящно очерчивала тело, что он сразу начал мечтать о том, чтобы оказаться сейчас в воде вместе с ней, сорвать с нее платье или по крайней мере провести руками по соблазнительным изгибам… Несмотря на толщину шерсти, Пэн мог поклясться, что видел очертания затвердевших от воды сосков. Ему так хотелось заменить это платье собой, обхватить губами сладкие уплотнения на груди, провести языком по…
– Черт возьми!
– Милорд?
Эвелин удивленно повернулась, и Пэн сию же секунду бросился к воде.
– Супруг… что вы?..
– Э-э… я тоже, оказывается, испачкался в яйцах, – быстро соврал он.
На самом деле по вине его непокорных мыслей кое-что имело наглость в самый неподходящий момент возбудиться, испытывая тяжелейшую форму любопытства. В перерыве между грезами Пэн обнаружил, что ничего не может с этим поделать.
Признаться Эвелин он никак не мог, поэтому ему пришлось под выдуманным предлогом зайти в воду по пояс, дабы скрыть свое отчаянное состояние. Холодная вода почти сразу укротила неуместное возбуждение. Однако Пэн тут же вспомнил, что изначально отправлялся на реку, чтобы справить нужду, но как снять штаны без посторонней помощи, черт возьми? Просить жену он не станет.
– Все, помылись достаточно. Идем, – приказал Пэн, выбираясь на берег.
Отвернувшись, он нетерпеливо ждал, пока Эвелин переоденется из мокрого коричневого платья в черное, которое он заметил на берегу, когда они пришли.
Как только Эвелин привела себя в порядок, Пэн поторопил ее обратно в лагерь. Оставив ее в палатке, он отправился на поиски отца, чтобы тот помог ему очистить организм. Боже, какой позор, думал он, но радовался, что процесс быстро завершился. Он уже молился на тот день, когда можно будет наконец снять эти чертовы повязки! Мама сказала, что окончательно руки заживут не раньше, чем через две недели. Ужас! Этот период станет самым унизительным в его жизни.
Размышляя над сим прискорбным фактом, Пэн вернулся с отцом обратно в лагерь и увидел, что одна из палаток стоит, покосившись, и двое мужчин уходят зачем-то в лес. Окликнув их, Пэн подошел ближе, чтобы узнать, что происходит.