– Ох-х…
Стон прервал мысли Пэна. Невеста приходила в себя – возможно, этому поспособствовал прохладный ветер. Когда она подняла голову и взглянула на него, чуть приоткрыв глаза, он решил чуть приподнять ее для удобства, но она по-прежнему не могла согнуться.
Разобраться, в чем причина, он не успел – Эвелин начала извиваться в его руках. Картина получилась довольно забавная: по одной руке бьется голова, по другой – нижняя часть ног. Середина как была каменной, так и осталась.
– Дайте мне встать, прошу вас! – взмолилась она, еле дыша и, похоже, чувствуя себя опозоренной.
Пэн, дабы успокоить, ободряюще улыбнулся ей и сказал:
– Отдыхай.
После тихого указания новоиспеченного супруга Эвелин перестала брыкаться. Точно определить его состояние она не могла, однако злости в его голосе не было слышно. Возможно, его озадачил хаос, в который она превратила венчание. Эвелин с ужасом сообразила, что не следит за лицом, и тут же снова втянула щеки. Она взглянула через плечо на Пэна и увидела, что свадебная процессия движется следом на значительном расстоянии. Несмотря на столь обременительный груз в руках, Пэн шел быстро, с каждым шагом отдаляясь от остальных. Эвелин печально вздохнула. Ей было так стыдно за все! Вдобавок мужу пришлось нести огромную тяжесть бог знает сколько, и путь явно был длиннее, чем тот лестничный пролет, по которому нес ее Уэрин.
– Прошу вас, милорд, – попросила Эвелин, рискнув расслабить щеки, – опустите меня, ради вашего здоровья! Я слишком тяжелая, чтобы… – Она запнулась.
Резко остановившись, Пэн уставился на нее с заметным удивлением в глазах и расхохотался. Затем, покачав головой, сказал:
– Что может случиться, если я несу такое перышко? Ух, женщины! – В последние слова была вложена особенная доля раздражения.
Он продолжил идти, не обращая, судя по всему, никакого внимания на то, что она еще гуще покраснела. Уж чем-чем, а перышком Эвелин точно не могла себя назвать, но, как бы то ни было, от протестов пришлось воздержаться.
Как же хорошо было вновь очутиться в главной башне замка, но еще лучше она себя почувствовала, когда ее усадили наконец на маленькую скамейку. Эвелин тут же принялась расправлять юбки, изо всех сил избегая взгляда супруга, севшего рядом с ней. Она жутко разволновалась, не знала, куда деться… Спасением для нее стал момент, когда распахнулась входная дверь и зал начал заполняться людьми.
Леди Стротон, державшаяся во главе толпы, быстрыми шагами направилась к Эвелин.
– Ах, дорогая, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила она. – Пришла в себя?
– Да…
– Выглядишь гораздо лучше. – Слова принадлежали женщине, вставшей за спиной леди Марджери. Очевидно, это была мать Пэна.
– Да, действительно. – Подойдя к дочери, лорд Стротон в своей мужской манере потрепал ее по плечу.
Затем он покачал головой и обратился к человеку, очень похожему на Пэна, только лет на двадцать старше:
– Очень неприятная ситуация. Эвелин ни разу в жизни не падала в обморок! Должно быть, это все нервы.
Эвелин закрыла глаза, мечтая о том, чтобы все (пожалуйста!) сели за столы и забыли о происшедшем. Стыд и чувство неловкости грозили вызвать очередной обморок.
– А я совершенно уверена, что всему виной нервы. Эвелин открыла глаза и увидела женщину примерно того же возраста, что ее мать, со светлыми седеющими волосами и приятным лицом.
– Да, тетя Хелен права, – подхватила стройная белокурая девушка, пришедшая вместе с ней. – У моей кузины было то же самое: крепкая, сильная женщина, никаких обмороков… пока не забеременела. От малейшего шороха падала без чувств.
– Диаманда! – потрясенно воскликнула тетя Хелен.
– Нет, я не имела в виду, что леди Эвелин… Конечно, у нее сейчас не может быть ребенка, – забормотала Диаманда и, покрывшись густым румянцем, выглядела страшно напуганной оттого, что ее слова были так восприняты. – Я только хотела сказать, что это напряжение, когда вынашиваешь… похоже на свадебные переживания и… – Она притихла, беспомощно озираясь по сторонам, ловя на себе ошеломленные взгляды присутствующих. В ее глазах читалось непреодолимое желание побыстрее раствориться в воздухе.
Эвелин, как никому другому, было знакомо такое ощущение, и она почувствовала жалость к бедной девушке. Она знала, насколько тяжело неожиданно оказаться в центре внимания, совершив какую-либо оплошность. Эвелин слабо улыбнулась Диаманде.
– Конечно, я тебя поняла, – сказала она мягко. – Ты права, это все мелочи. Я действительно много работала, чтобы успеть подготовиться, сильно нервничала и почти не спала. Кроме того, пришло столько гостей, духота… верно?
– Да, безусловно, – немедленно согласилась леди Марджери, помогая разрядить обстановку. – Что ж, пора к столу! Кухарка несколько дней трудилась для этого пира, и ей, думаю, не терпится удивить нас.
К радости Эвелин, все тут же приняли приглашение и стали рассаживаться. Облегченно вздохнув и бросив быстрый взгляд в сторону, она увидела, что муж пристально смотрит на нее.
– Спасибо тебе, – нежно сказал он.
– За что, милорд? – удивленно спросила Эвелин.
– За то, что не обиделась на Диаманду и помогла ей выпутаться.
Зардевшись, Эвелин пожала плечами и начала рассеянно водить рукой по белой скатерти, которой, по настоянию матери, застелили главный стол.
– Она не со зла, я уверена.
– Диаманда – непосредственное дитя, кроме того, ее избаловали, – сказал он, криво усмехнувшись. – Моя мать, всегда мечтавшая о дочери, уделяет Диаманде почти все свое внимание, с тех пор как та приехала в Джервилл на подготовку. И ей трудно будет расставаться с девочкой.
– Значит, обучение Диаманды уже завершилось? – спросила Эвелин.
Пэн пожал плечами.
– Нет, дело в том, что она должна была выйти замуж за моего младшего брата Адама. Но он погиб, и отец Диаманды подыскивает для нее нового жениха. Он приказал ей вернуться домой, и тетя Хелен приехала сюда, чтобы помочь собрать вещи. А моя мать шлет ему письма с уговорами не забирать Диаманду, пока не наступит время свадьбы. Ждем его ответа, но мне кажется, это бесполезно.
– Вы думаете, отец не позволит ей остаться? – спросила Эвелин.
Пэн покачал головой.
– Диаманда – красивый ребенок, наверняка он уже нашел ей пару и зовет домой готовиться к свадьбе.
– Однако, милорд, ей на вид минимум шестнадцать лет. Едва ли ее можно назвать ребенком.
– Четырнадцать, – поправил он.
Эвелин с удивлением посмотрела на Диаманду. У девочки была очень гладкая кожа, нежные черты лица, и, несмотря на некоторую угловатость фигуры, прекрасно развитая грудь. Итак, четырнадцать – вполне пристойный возраст для замужества, и Диаманда точно не ребенок.
Эвелин позабыла о Диаманде, как только открылись двери кухни и в зал вошли слуги, неся тарелки с едой. Самая первая девушка из шеренги направилась к главному столу, остальные распределились среди гостей. Все блюда источали такой чудесный аромат, что Эвелин не могла без улыбки смотреть на служанку. Однако пока Пэн накладывал угощение на их общий поднос, она была вынуждена вновь отвлечься на унизительные размышления о своей участи – дышать по-прежнему не удавалось вне зависимости от положения.
Как проглотить хотя бы кусочек этой восхитительной еды, если места внутри не хватало даже для крошечной капли воздуха? Эти мысли стали настоящей пыткой для Эвелин, почувствовавшей сильный голод. Накануне, пока ждали приезда Джервиллов, она была слишком взволнованна, чтобы есть. Днем ранее она тоже нервничала и едва притронулась к пище. То есть прошло почти два дня с тех пор, как Эвелин вообще что-либо ела… и вот теперь она сидит, скрученная, как индейка, и очень голодная.
В довершение ко всему ей было жарко, она вспотела, ощущая в области, где заканчивалась обвязка, неприятное пощипывание. Ткань натирала нижнюю часть груди, раздражая нежную кожу. Эвелин попробовала выпрямиться, чтобы чуточку освободиться и вдохнуть, но ее попытка провалилась.