Позже, исходя из собственных неприятностей, Эйнштейн вывел свою первую гениальную формулу – «формулу успеха»:
А= Х+Y+Z,
где A – успех, Х – труд, работа, Y – игра и отдых, а Z – умение держать язык за зубами. Он не отчаивался, потому что знал, что человек, потерпевший поражение, знает о том, как побеждать, больше, чем тот, к кому успех приходит сразу.
Он так бы и прозябал в нищете, оставаясь «свободным художником», если бы, по мнению некоторых современников, в его судьбу не вмешались «вольные каменщики». Как они считали, именно масоны сумели разглядеть в молодом, амбициозном ученом потенциальную звезду первой величины и протянули руку помощи.
Один из близких приятелей Эйнштейна по политехникуму, Марсель Гроссман, обратился за помощью к отцу, тот рассказал о проблемах Альберта директору Федерального ведомства патентов в Берне, а последний, встретившись с Эйнштейном, предложил ему далеко не пыльную и вовсе не хлопотную должность референта патентного бюро третьего класса с годовым жалованьем в три с половиной тысячи швейцарских франков. Это было уже кое-что. Ведь в годы студенчества приходилось жить на сто франков в месяц, которые ссужали Альберту богатые родственники из Генуи. Да и из этой суммы двадцать франков он откладывал, чтобы, собрав необходимую тысячу франков, заплатить за швейцарское гражданство. Оставаться гражданином Германии Эйнштейну откровенно не хотелось.
Бернский период своей жизни и службу в патентном бюро Эйнштейн назвал «счастливыми годами» – «...после восьми часов работы остается еще восемь часов на всякую всячину, да еще есть воскресенье». «Всякой всячиной» стала «Академия Олимпа». Даже спустя десятилетия Альберт Эйнштейн напоминал своему другу юности Морису Соловину: «Хорошее было время тогда в Берне, когда мы учредили нашу веселую академию, которая была менее ребяческой, нежели те почтенные академии, с которыми я близко познакомился позднее». Компания «веселых академиков» образовалась стихийно. Соловин, постигавший в университете основы философии, откликнулся на приглашение Эйнштейна посещать частные уроки по физике. Впрочем, уроки вскоре переросли в дискуссии по мировоззренческим проблемам. Морис предложил своему новому другу вместе читать и обсуждать интересные книги. Вскоре к ним присоединился Конрад Габихт, который приехал в Берн завершать свое математическое образование. Свой кружок они и окрестили «Академией Олимпа». Они собирались после работы и учебы и вслух читали сочинения Спинозы, Юма, Маха, Гельмгольца, Пуанкаре, математические трактаты, шедевры мировой литературы – Софокла, Расина, Диккенса, Сервантеса... «Прочитывалась одна страница, – вспоминал Соловин, – иногда только полстраницы, а порой только одна фраза, после чего следовало обсуждение, которое, если вопросы были важными, могло затянуться на много дней». Чуть позже в компании появился Мишель Бессо, который, по мнению Эйнштейна, был лучшим резонатором новых идей. Именно он был первым, кому Эйнштейн решился рассказать о своей теории относительности. Свою статью «К электродинамике движущихся тел» первооткрыватель релятивизма резюмировал так: «В заключение отмечу, что мой друг и коллега М.Бессо явился верным помощником при разработке изложенных здесь проблем и что я обязан ему рядом ценных указаний».
Кислые перспективы семейной жизни Альберта волновали куда меньше, нежели «Академия Олимпа».
Рожденную в сербском городе Нови-Сад девочку назвали Лизой. Преисполненный возвышенных чувств молодой отец спрашивал в письмах у Милевы: «Здорова ли она, послушна ли? Какого цвета глазенки? На кого из нас больше похожа?» Впрочем, саму девочку увидеть ему так и не довелось. В силу тогдашних пуританских нравов ребенок, рожденный вне брака, считался незаконнорожденным. А учитывая, что в тот момент Эйнштейн рассчитывал на получение швейцарского гражданства и работу в патентном бюро, сей факт считался крайне нежелательным. За моральным обликом потенциальных кандидатов на гражданство тщательно следили детективы.