Он еще раз оглядел комнату. Она была очень маленькой, ветхой, но пахло здесь чистотой, одна дверь вела в ванную, другая – в крошечную кухню. Он решил, что сначала ему нужно в ванную. Выйдя оттуда, чувствовал себя немного лучше. На туалетном столике лежала пачка сигарет, спички, он закурил и пошел на кухню, думая о горячем кофе.
На кухне оказались часы. Кэссиди глянул на циферблат и испустил стон, осознав, что уже слишком поздно идти на работу. А потом вспомнил – сегодня воскресенье. И не только – из–за разбушевавшегося урагана улицы и дороги пришли в непригодное для езды состояние. Выглянул в кухонное окно, как будто посмотрел в иллюминатор затонувшего корабля. Канонада дождя гремела со всех сторон, и он сообщил себе, что в такой день хорошо находиться под крышей.
Мирно усевшись за кухонным столом, наслаждаясь сигаретой, ждал, когда вскипит кофе. Увидел на полке рядом с плитой несколько книжек, встал, просмотрел корешки и, читая названия, легонько прикусил нижнюю губу. Все это были руководства по самостоятельному избавлению от алкогольной зависимости. Открыв одно, обнаружил на полях пометки. В почерке явно присутствовали осмысленность, целенаправленность, толкающие на лихорадочные усилия. Но к середине книжки пометки стали попадаться все реже, а страницы заключительных глав оказались нетронутыми.
Кофе вскипел, он налил себе чашку, поморщился, когда горячая черная жидкость обожгла рот. Но ему полегчало, он допил до конца и налил вторую чашку. Теперь стало гораздо лучше, тяжелый металлической груз в голове испарился. Принявшись за третью чашку, Кэссиди услышал в комнате ее шаги, потом стук закрывшейся двери ванной и шум текущей из крана воды.
Это был хороший звук. Сильный, живительный звук льющейся в ванну из крана воды. Возможно, она поступает так каждое утро. Приятно знать, что она каждый день принимает ванну. Большинство обитателей портового района пользуются дешевым одеколоном, мажут под мышками разными кремами, но редко моются в ванне.
Он закурил вторую сигарету, выпил еще кофе. Сидел, слушал смешанный шум бури на улице и плеска воды в ванной. В душе жило уверенное чувство приятной надежды, абсолютно не связанное с рассудком, полностью успокаивающее, уютное ощущение. Просто приятно быть здесь. У кофе и у табака отличный вкус.
Потом он услышал, как дверь ванной открылась, женщина прошагала по направлению к кухне и появилась на пороге. Он приветствовал Дорис улыбкой. Она была причесана, в чистом платье простого покроя, бледно–желтом, хлопчатобумажном.
Она улыбнулась в ответ и спросила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Оживаю, – кивнул он.
– Я приняла холодную ванну. Это мне всегда помогает.
Подошла к плите, налила себе чашку кофе, принесла к столу. Подняла чашку, поморщилась, опустила и посмотрела на Кэссиди:
– Где ты спал?
– На полу, – с особым ударением сообщил он, чтобы у нее наверняка не возникло ошибочной мысли. Но потом понял, что она думает не об этом, в ее глазах была только забота о нем.
– Ты, наверно, совсем закоченел. И должно быть, почти не спал.
– Отключился, как лампочка.
Сочувствие в ее глазах не исчезло.
– Ты действительно хорошо себя сейчас чувствуешь?
– Прекрасно.
Она сосредоточилась на кофе. Сделав несколько глотков, спросила:
– Хочешь выпить?
– Черт возьми, нет, – объявил Кэссиди. – Даже слова этого не упоминай.
– Не возражаешь, если я выпью?
Он хотел было сказать, что не возражает, конечно, не возражает, с чего бы ему возражать. Но губы почему–то одеревенели, глаза помрачнели, взгляд стал серьезным, отцовским. И он спросил:
– Тебе в самом деле нужно?
– Ужасно.
– Попробуй обойтись, – с нежной мольбой улыбнулся он.
– Не могу. Я правда не могу обойтись. Мне надо прийти в себя.
Он внимательно ее разглядывал, наклонив голову:
– Ты давно начала в этот раз?
– Не знаю, – сказала она. – Никогда не считаю дни.
– Хочешь сказать, недели, – поправил Кэссиди. И устало вздохнул: – Ладно, давай. Даже если веревкой свяжу, все равно тебя не остановлю.
Она слегка откинулась назад, с детской серьезностью глядя на него:
– Почему тебе хочется меня остановить?
Он открыл было рот, но обнаружил, что ему нечего сказать, уставился в пол и услышал, как она встала из–за стола и пошла в спальню. Думая о происходящем в спальне, он мысленно видел, как она целенаправленно идет к бутылке, жутко спокойно, тихо поднимает ее, вступая в отвратительное содружество с виски. Он видел, как бутылка поднимается к ее губам, потом губы встречаются с горлышком, словно виски живое и занимается с ней любовью.