Он согнулся у камина, потянул руку за подставку для дров и, изображая сосредоточенность, стал медленно шарить рукой по кирпичному полу.
– Под одним из этих кирпичей? – шепотом спросил Кингсли. – Он шатается?
Кори кивнул. Потом немного отодвинулся, наклонился еще ниже и еще глубже засунул руку внутрь. Лита подошла сбоку и поднесла фонарик поближе, чтобы дать Кори больше света. Кингсли подошел и зашипел, как в лихорадке:
– Который из этих кирпичей? Покажи!
– Смотри сюда, – прошептал Кори.
Он ткнул куда–то дрожащим пальцем, не останавливаясь на каком–то определенном кирпиче.
– Вон там.
Кингсли наклонился и заглянул через плечо Кори. Тот согнулся еще ниже, будто бы для того, чтобы дать возможность Кингсли получше разглядеть кирпичи на задней стенке. Кори еще немного отодвинулся, и его плечо оказалось в нескольких дюймах от медного держателя, в который была вставлена кочерга. А потом, сделав вид, что все произошло совершенно случайно, он чуть дернулся, задев плечом медный держатель, и перевернул его.
Кингсли автоматически попытался поймать падающие железки и на какую–то долю секунды превратился в открытую мишень. Кори обрушил на него тяжелый удар кулака, костяшки его пальцев попали Кингсли в челюсть. В следующий миг он повторил удар, а потом левым хуком со свистом врезал Кингсли в горло. Тот, почти теряя сознание, слегка разжал пальцы, держащие револьвер, но все еще пытался прицелиться и спустить курок. Лита замерла. Она не могла поверить своим глазам. Рука с фонариком опустилась, а мозг был не в состоянии придумать какой–нибудь тактический маневр. Не отдавая себе отчета, она направила луч на Кингсли, который, стоя на четвереньках, продолжал целиться из револьвера. Кори снова ударил его в челюсть, и он выронил оружие, упав на спину, и потерял сознание.
Кори поднял револьвер. Он сделал это левой рукой – правая бессильно висела, костяшки распухли и кровоточили. Он поднес правую руку ко рту и слизал кровь, потом наставил револьвер на Литу, улыбнувшись ей мягкой сочувственной улыбкой. Казалось, она не отдавала себе отчета в происходящем. Лита не двигалась с места, направив фонарик на распростертое тело Делберта Кингсли. Видеть Кингсли поверженным было выше ее сил, и ее зеленые глаза широко раскрылись и остекленели, словно она впала в транс.
Кори пошел к ней, чтобы отобрать фонарик. Он хотел найти выключатель на стене и включить свет в гостиной. Но едва он протянул руку, как люстра на потолке зажглась, включенная из коридора на втором этаже. Гроган, разбуженный шумом, спускался по лестнице. Кори повернулся, поднял голову и увидел ошеломленную гримасу на помятом ото сна лице хозяина дома.
Глава 14
На Грогане была желтая шелковая пижама. В руке он держал револьвер. На последней ступеньке он остановился. Стоял и смотрел то на Кори, то на Литу, потом опять перевел взгляд на Кори. В комнате царила тишина. Гроган неторопливо прошел вперед, нацелил револьвер на фигуру, распростертую на полу рядом с камином, и осведомился:
– Это еще что такое?
– Подарок, – сказал Кори. – Тот, кто вам нужен. Тот самый, кто нанял тех двоих в масках.
Гроган приблизился, чтобы повнимательнее рассмотреть Делберта Кингсли. Лита вышла из ступора, ее лицо стало мелочно–белым, и на нем читался ужас загнанного в капкан животного. Она подавала умоляющие знаки Кори. Тот отрицательно покачал головой, его печальный взгляд, казалось, говорил: «Единственное, что я могу, это пожалеть тебя. Мне действительно тебя очень жаль».
Лита поднесла руку ко рту, пытаясь сдержать рыдание. Она продолжала умолять, а Кори продолжал качать головой.
«Пожалуйста, – беззвучно просила она. – Ты же знаешь, что он со мной сделает! Ты знаешь, что случается с людьми, которые переходят ему дорогу. Но их, по крайней мере, ждет быстрая смерть. Без страданий. Они уходят из этого мира легко по сравнению с тем, как буду уходить я. Я умоляю тебя, я тебя умоляю…»
Кори не мог на нее смотреть. Он говорил себе: «Дело швах. Потому что ты знаешь, что ей грозит. Ты знаешь, ее смерть будет медленной и болезненной. А она не заслуживает такого ада. Конечно, она не паинька, но и не такая уж дрянь. Откровенно говоря, она – просто мелкий воришка. Если уж на то пошло, то год в исправительной колонии, где–нибудь на ферме, возможно, что–то изменит. Но ты не можешь думать об этом. Ты хочешь получить свои пятнадцать кусков. Но для того, чтобы положить эти денежки себе в карман, тебе придется предъявить доказательства, а твоим доказательством является она, и доказательством единственным. Но знаешь, что я тебе скажу? Мне не хочется, чтобы все получилось так. Это подлый способ делать деньги, и, если бы речь шла о сотне долларов или даже о пяти сотнях, ты, скорее всего, послал бы все к черту и вышел из игры. Но все дело в том, что тут речь идет не о сотне, не о пяти сотнях долларов, речь идет о пятнадцати тысячах. О пятнадцати тысячах долларов».