Автобусу предстояла полная загрузка, и Кэссиди это радовало, ибо они с автобусом были готовы доставить всех этих прекрасных людей в Истон. Пассажирами в основном оказались пожилые женщины, которые уже успели сплотиться в лишенный особого смысла, однако приятно беседующий кружок. Все они говорили о том, какое чудесное выдалось утро, о том, что надеются вовремя приехать в Истон и пообедать там–то и там–то. И о том, какой славный городок Истон. И о том, с каким облегчением уезжают для разнообразия из Филадельфии.
Были еще несколько пожилых мужчин, которые, кажется, ехали без особой цели. Некоторые прихватили с собой внуков, и дети носились вокруг, словно маленькие зверьки. Один вопил, выпрашивая конфетку, а получив отказ, взбунтовался, не желая садиться в автобус. Какая–то пожилая леди указала дедушке, что ему должно быть стыдно, конфетка безусловно не повредит милой крошке. Старик посоветовал ей заниматься своими делами. Дискутируя насчет конфет, они загородили дверцу автобуса, и Кэссиди попросил их доспорить в салоне.
Очередь пассажиров медленно двигалась мимо собиравшего билеты Кэссиди. Автобус заполнялся, наконец все места были заняты, кроме одного. Стоя у дверцы, Кэссиди увидел, как через турникет прошел последний пассажир. Это был Хейни Кенрик.
На Хейни была широкополая темно–коричневая шляпа с заткнутым за ленту ярким оранжевым пером. Он был одет в двубортный темно–коричневый костюм, казавшийся почти новым. Розовая физиономия лоснилась – последние полчаса он явно провел в парикмахерской. Хейни широко улыбался, подходя к Кэссиди и предъявляя билет.
Кэссиди проанализировал его улыбку. Она выражала преувеличенное веселье мужчины, проведшего ранние утренние часы за бутылкой виски. Похоже, Хейни принял достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.
Кэссиди покачал головой:
– Нечего тебе тут делать, Хейни.
– Да смотри, вот билет. Еду в Истон.
– Зачем тебе в Истон?
– Да вот, думаю обработать сегодня городок.
– Для торговли вразнос нужен автомобиль, – возразил Кэссиди. – Где твой автомобиль? Где товар?
Хейни призадумался на секунду. Потом сказал:
– Ну и что? Осмотрюсь, изучу спрос.
Кэссиди заметил, что наблюдавший инспектор подходит послушать, в чем дело. Понял, что против билета Хейни не поспоришь, велел себе смириться и сказал:
– Ладно, садись.
Проследовал за Хейни в автобус и приказал себе позабыть про него. Представить Хейни просто одним из пассажиров. Уселся на место водителя, толкнул рычаг, закрыв дверь. Потом повернул ключ зажигания и запустил мотор.
Тут позади послышалась какая–то возня, и он, глянув через плечо, увидел, что Хейни теснит пожилую леди. Она гневно на него смотрела и тыкала двумя пальцами назад, указывая на единственное свободное место сзади. Хейни ее игнорировал и неуклюже, но достаточно быстро двигался, чтобы сесть прямо позади водителя. Леди, негодующе качая головой, направилась в заднюю часть автобуса.
Кэссиди вывел автобус со станции, проехал на запад по Арч к Брод–стрит, свернул направо, направляя машину в густой утренний поток автомобилей. Когда автобус остановился на красный сигнал светофора, заметил проплывшую мимо струйку дыма. Оглянулся, увидел во рту Хейни длинную толстую сигару.
– Ну–ка, давай гаси.
– Курить запрещается?
Кэссиди указал на печатную табличку над ветровым стеклом. Проследил, как Хейни тычет сигару зажженным концом в пол, стряхивает пепел и осторожно сует сигару в нагрудный карман.
– Почему курить запрещается? – полюбопытствовал Хейни.
– Такое правило у компании, – объяснил Кэссиди. – Есть и другое: во время движения автобуса с водителем разговаривать запрещается.
– А теперь слушай, Джим, я кое–что надумал…
– Потом поделишься.
– Это нельзя откладывать.
– Придется отложить.
Загорелся зеленый, перед автобусом вывернул «остин», и Кэссиди нажал на тормоза.
– Джим…
– Иди к черту!
– Джим, чего ты злишься? Я думал, мы все уладили вчера вечером.
– Я тоже так думал. А теперь ты начал день с новой дискуссии. Я на работе, Хейни. Не хочу, чтобы меня отвлекали во время работы.
– Я только хотел сказать…
– Заткнись, – приказал Кэссиди. – Просто сиди и заткнись.
Автобус вилял из стороны в сторону в плотном и беспорядочном параде автомобилей и грузовиков, которые двигались к северу по Брод–стрит. Маневрирование было трудным и тонким делом, требовавшим от Кэссиди полной сосредоточенности и постоянных манипуляций пневматическим тормозом. У машин, особенно у маленьких, была привычка выскакивать перед автобусом, обогнав его справа, внезапно останавливаться перед ним, без конца его беспокоя, как акулы–убийцы, шныряющие по бокам неуклюжего огромного кита. Этот участок пути был головной болью всех водителей истонских рейсов. Тащиться на север вверх по Брод–стрит – все равно что вдевать разлохмаченную нитку в игольное ушко: такое же нервное занятие.