Наконец он не смог выносить молчание, поднял голову, посмотрел на полисмена и спросил:
— Что случилось? Просто скажите мне, что случилось.
Полисмен закуривал сигарету. Он был молодой и высокий, снял кепку, прямые черные волосы были аккуратно причесаны. Он долго затягивался сигаретой, потом вынул ее изо рта, посмотрел на горящий кончик.
— Ты влип в чудовищные неприятности.
— Откуда вы знаете? — Кэссиди страстно хотел оправдаться.
— Ты был пьян. Мы взяли для проверки пробирку с твоей кровью. В пробирке больше виски, чем крови.
Полисмен прошел к стоявшему у окна стулу, сел и посмотрел в окно.
— Когда я вел автобус, я не был пьян, — сказал Кэссиди.
— В самом деле? — Полисмен по-прежнему смотрел в окно.
— Я пил виски после аварии.
— В самом деле?
— До аварии я не пил ни капли. — Кэссиди встал со стула, направился к полисмену. — У меня есть свидетель.
— Правда? — Полисмен медленно повернулся и посмотрел на Кэссиди. — Какой свидетель? Здоровый толстый тип в коричневом костюме?
Кэссиди кивнул:
— Он самый.
— Он не твой свидетель, — объявил полисмен. — Он наш. Он сказал, что ты пил всю дорогу от Филадельфии. Сказал, что ты даже его напоил.
— Ох. — Голос Кэссиди превратился почти в шепот. — А другие?
— Другие? — Полисмен приподнял брови. — Других нет.
Кэссиди медленно поднял руки и сильно прижал их к груди. Полисмен наблюдал за ним, изучал его. Кэссиди позабыл о необходимости защищаться и по-прежнему прижимал к груди руки.
— Ладно. Скажите, — попросил он.
— Все мертвы.
Кэссиди повернулся, пошел назад к стулу, упал на него.
— Все, — сказал полисмен. — До единого. Мужчины, женщины, дети. Двадцать шесть человек.
Кэссиди очень низко опустил голову. Закрыл глаза руками.
— Не смогли выбраться из автобуса, — сказал полисмен. — Сгорели насмерть.
Кэссиди крепко зажмурил глаза, но веки превратились в нечто вроде экрана, на котором он видел, как это происходило. Видел, как автобус катился по склону, переворачивался и переворачивался, летя вниз на камни. Видел, как распахнулась дверца, как его с Хейни Кенриком выбросило через дверцу в мягкую траву, отбросило от автобуса к камням. Он, должно быть, летел по воздуху, кувыркаясь в траве, и приземлился среди камней, а Хейни, наверно, упал поблизости. Автобус лежал на боку, заблокировав выходы, взорвался бензобак, вспыхнуло пламя, и никто не выбрался, ни один не сумел выбраться.
— Ты понимаешь, что сделал? — тихо спросил полисмен. — Ты убил их.
— Можно мне где-нибудь лечь?
— Сиди где сидишь.
Кэссиди полез в карман пиджака, нашел сигареты. Взял в рот сигарету, полез за спичками, не нашел и сказал:
— Можно прикурить?
— Конечно. — Полисмен подошел, чиркнул спичкой, дал ей разгореться как следует, держа у Кэссиди перед глазами. — Смотри. Смотри, как горит.
Кэссиди поднес сигарету к огню, втянул дым в легкие. Полисмен стоял и держал спичку перед глазами Кэссиди, пока она не догорела.
— Не сказал бы, что это справедливо, — заметил он. — Огонь их прикончил. А для тебя зажег сигарету.
— Что за детские шутки?
— Они тяжело умерли, мистер.
— Заткнись. — Кэссиди вцепился в сиденье стула. — Если б я был виноват, разрешил бы избить себя в кашу и не возражал бы. Но это не моя вина. Говорю тебе, не моя.
— Ты мне не говори. Себе скажи. Повторяй про себя, может, поверишь.
Дверь открылась, стоявший в ней сержант подал знак. Полисмен взял Кэссиди под руку, и они вышли из маленькой комнаты в главный офис, где лейтенант беседовал с группой полисменов, людей в штатском и с Хейни Кенриком. На щеке Хейни была полоска пластыря, один рукав костюма был оторван. Кэссиди кинулся к Хейни, схватил одной рукой за горло и начал душить. Хейни завопил, полисмены сомкнулись вокруг Кэссиди. Им пришлось разжимать ему пальцы, чтобы он выпустил горло Хейни.
— Держите его, — приказал лейтенант. — Если еще шевельнется, прибейте. — Он встал, обошел вокруг стола, подошел к Кэссиди. — Может, я его сам прибью.
Кэссиди не смотрел на лейтенанта. Он сверлил глазами лицо Хейни:
— Скажи правду, Хейни.
Лейтенант ткнул пальцем в грудь Кэссиди:
— Он сказал нам правду.
— Откуда вы знаете, черт возьми?
— Ну-ка, не корчи из себя крутого.
— Я нисколько не круче вас. Ваши люди не того держат. Лучше велите им отпустить мои руки.
Лейтенант момент поколебался, потом велел полисменам отпустить Кэссиди.
— В чем вы меня обвиняете?
Лейтенант придвинулся ближе.
— В управлении общественным транспортом в состоянии алкогольного опьянения. Это раз. А еще в убийстве.
Кэссиди кивнул на Хейни:
— Что сказал этот тип?
— Я должен тебе пересказывать, что он сказал?
— Да. Подробно.
— Ну ты крутой парень, а? — Лейтенант натужно улыбнулся. — Он сказал, что сидел прямо позади тебя. Сказал, что у тебя была бутылка и ты пил за рулем всю дорогу. И ему предложил. Он тоже выпил, только большая доля досталась тебе.
— Это сплошное вранье. — Кэссиди посмотрел на Хейни. Хейни в ответ взглянул на него абсолютно бесстрастно. Кэссиди оскалился. — Расскажи им про фляжку.
Хейни правдоподобно насупился:
— Про какую фляжку?
Кэссиди сделал глубокий вдох:
— У тебя была фляжка. Я валялся без сознания на камнях, ты подошел и протянул ее мне. Влил мне в глотку полфляжки.
Лейтенант повернулся, взглянул на Хейни. Мгновение стояла тишина. Потом Хейни пожал плечами:
— Он свихнулся. Признаю, иногда я ношу с собой фляжку. Но не сегодня.
Кэссиди стиснул губы.
Лейтенант переводил взгляд с Кэссиди на Хейни.
— Вы знакомы друг с другом?
— Немного, — ответил Хейни.
— Больше, чем немного. — Кэссиди шагнул было к Хейни, но лейтенант гранитной стеной преградил дорогу.
Кэссиди уставился на Хейни горящим взором.
— Идея блестящая, — сказал он, — только она не сработает. Рано или поздно расколешься и скажешь правду.
Хейни не отвечал. Лейтенант нахмурился, обратив к Хейни вопрошающий взгляд:
— О чем это он?
— По-моему, — смиренно начал Хейни, — просто пытается защититься. Хочет, чтобы вы думали, будто я его подставил. — Хейни небрежно и снисходительно махнул рукой. — В самом деле, не стоит его винить. Будь я на его месте, точно так же старался бы. Тоже попробовал бы сплести вам хорошую сказку.
Лейтенант серьезно кивнул, вернулся к Кэссиди, криво поджал губы:
— Так уж вышло, что меня легко не купишь. — Он отвернулся, посмотрел на других полисменов, ткнул пальцем в Кэссиди и сказал: — Посадите его в камеру.
В глубине души Кэссиди содрогнулся. Он знал, что нельзя позволять запереть себя в камере, потому что после этого он окажется в зале суда, а ему было ясно, что произойдет в зале суда. Ясно, что ничего похожего на доказательства у него нет. Будет доказано, что он пьяница, что у него позорное прошлое и в прошедшие после этого годы не было ничего хорошего. Будет доказано, что автобус только в одном случае мог потерять управление и скатиться со склона холма так, как было на самом деле. Причиной без тени сомнения было алкогольное опьянение водителя. Показания главного и единственного свидетеля подтвердят это, вот и все. Вот и все.
Он сказал себе, что не даст запереть себя в камере, не собирается сидеть три, пять, семь лет, а может, и больше. Его обуяла звериная ярость, охватила звериная лихорадка, и он вдруг стал действовать, точно зверь.
Налетел на ближайшего полисмена, отшвырнув его на стол. Другого, метнувшегося к нему, остановил ударом кулака в лицо, третьего сбил с ног крепким тычком в грудь, вскочил на стол лейтенанта. Лейтенант секунду смотрел, ничего еще не понимая, а потом схватил Кэссиди за ноги. Тот пинком отбросил его руку, всем телом ударил в оконное стекло, осколки брызнули, как вода из фонтана, выпрыгнул, слыша крики позади и звук удара о землю собственного плеча.