— Ты меня слышишь, Кэссиди? Я с тобой разговариваю. Она твоя жена.
— Вопрос не в этом, — сказал Кэссиди. — Это значения не имеет. — Поднял стакан, сделал большой глоток, потом другой, допил до дна, снова налил.
Потом на время воцарилась тишина, все сосредоточились на выпивке. Эти мгновения тишины походили на странное затишье на палубе медленно тонущего корабля, где удивительно спокойные люди карабкаются в спасательные шлюпки. Они забыли друг о друге, спокойно погрузившись в выпивку.
Наконец Полин провозгласила:
— Я заявляю, что Шили настоящий джентльмен.
— Сомневаюсь, — сказал Шили.
— Это правда, — со слезами в голосе твердила Полин. — Правда, ты очень славный.
Спан улыбнулся в пустое пространство.
— А я? — полюбопытствовал он. — Я кто?
— Ты ящерица, — объявила Полин. И взглянула на Дорис: — Ради Христа, скажи что-нибудь.
Дорис подняла стакан, сделала медленный долгий глоток, как будто пила холодную воду.
Кэссиди встал. Он стоял твердо, сохраняя равновесие, слыша слова Шили:
— Полегче, Джим. Пожалуйста, ну, потише.
— Я в полном порядке, — сказал Кэссиди.
— Нет, — возразил Шили. — Прошу тебя, Джим. Пожалуйста, сядь.
— Все в порядке.
— Нет, Джим.
— Он тебя ударил. Ведь так?
— Пожалуйста. — Шили дернул его за рукав.
— Ты что, не понимаешь? — мягко спросил Кэссиди. — Ты мой друг. Шили. Ты иногда говоришь как по книжке и действуешь мне на нервы, но ты мой друг. Ты дрянная пьяная развалина, но ты мой друг, и он не имел права тебя ударить.
Он оторвал руку Шили от своего рукава и зашагал через зал прямо к столику, за которым они сидели. Кенрик, видя его приближение, широко, очень широко улыбался. Милдред взглянула, чему улыбается Кенрик, увидела Кэссиди, секунду посмотрела и отвернулась.
Кэссиди подошел к столику, Кенрик приподнялся, потянулся за стулом и проговорил:
— Чего ты так долго? Мы тебя ждем. Давай, садись. Выпей.
— Ладно, — сказал Кэссиди.
Кенрик кликнул Ланди, чтобы тот принес бутылку и еще один стакан, потом похлопал Кэссиди по плечу и спросил:
— Ну, Джим, старина, как дела?
— Отлично.
— Как бегает старый автобус?
— Отлично.
Кэссиди смотрел на Милдред, а она на него.
— Как жизнь в Истоне? — продолжал Кенрик, снова хлопая Кэссиди по плечу.
— Хороший городок.
— Так я и слышал. — Кенрик вертел в толстых пальцах зажигалку. — Я слышал, что Истон замечательный старый город. Говорят, там неплохо сбывать товар партиями.
— Не знаю, — сказал Кэссиди.
— Ну, так я тебе расскажу. — Кенрик откинулся на спинку стула. — Все дело, на мой взгляд, в количестве улиц. Население с низким доходом. Фабричные рабочие. Много детей. Вот в чем дело. Сложи вместе все факты, прикинь площадь района, иди и торгуй.
— Я про это ничего не знаю.
— Стоит узнать, — утверждал Кенрик. — Это очень интересно.
— Не для меня, — сказал Кэссиди. — Я просто вожу автобус.
— Тоже доброе, трудное, честное дело. — Кенрик опять стукнул Кэссиди по плечу. — Стыдиться нечего. Добрый, честный и простой тяжкий труд.
Ланди подошел к столику с бутылкой и стаканом, Кенрик налил три стакана. Поднял свой, открыл рот, чтобы что-то сказать, быстро передумал и стал поднимать стакан дальше. Кэссиди остановил его, придержав за руку:
— Скажи, Хейни.
— Что?
— Тост. — Кэссиди улыбнулся Милдред. — Тост, который ты собирался сказать.
— Какой тост?
— За Милдред. За день рождения Милдред.
Губы Кенрика зашевелились, словно он старался затолкнуть под нижнюю жевательную резинку.
— День рождения? — быстро и нервно переспросил он.
— Конечно. Ты разве не знаешь, что у нее день рождения?
— Ах да. Разумеется. — Кенрик с бульканьем засмеялся. Церемонно поднял стакан и провозгласил: — За день рождения Милдред.
— И за руки Милдред, — добавил Кэссиди. Кенрик уставился на него.
— За мягкие белые руки Милдред, — продолжал Кэссиди. — За приятные, мягкие, сладкие руки.
Кенрик снова попробовал засмеяться, но не издал ни звука.
— И за роскошный вид Милдред спереди. Только взгляни на него. Смотри, Хейни.
— Ну, уж ты в самом деле, Джим...
— Взгляни. Посмотри. Потрясающе, правда?
Кенрик с трудом сглотнул.
— Смотри, как у нее выгнуты бедра. Рассмотри их с обеих сторон. Большие, полные, круглые. Смотри на всю эту пышную плоть. Видел когда-нибудь что-то подобное?
На лице Кенрика выступил пот.
— Давай, Хейни, смотри. Не спускай глаз. Вот она. Можешь на нее смотреть. Можешь ее потрогать. Дотянись и дотронься. Обхвати ее руками. Я тебя не останавливаю. Обхвати ее всю руками. Давай, Хейни.
Кенрик снова сглотнул, сумел принять серьезное, даже суровое выражение и сказал:
— Ну прекрати, Джим. Эта женщина твоя жена.
— Когда ты об этом узнал? — поинтересовался Кэссиди. — Нынче днем ты уже знал об этом?
Милдред встала:
— Хватит, Кэссиди.
— А ты сядь, — велел он. — И молчи.
— Кэссиди, ты мертвецки пьян и лучше убирайся отсюда, пока не начал буянить.
— Он в полном порядке, — вставил Кенрик.
— Он мертвецки, до одурения пьян, — повторила Милдред. — И наделает дел.
— Конечно, — с шипением сорвалось с губ Кэссиди. — Ни на что не годный пьяный бездельник. Недостаточно для тебя хорош. Зарабатывает маловато. Не может покупать нужные тебе вещи. Знаешь, мне никогда не стать лучше, чем я есть. Думаешь, можешь найти получше? Вот этого, например. — И он указал на Хейни Кенрика.
Кенрик пытался на глаз оценить опьянение Кэссиди. Ему показалось, что он в самом деле совсем пьян и особых хлопот не доставит. Вдобавок он чувствовал, что ему выпала неплохая возможность. Способ повысить свое положение в глазах Милдред.
— Иди домой, Джим, — сказал Кенрик. — Иди домой и ложись спать.
Кэссиди рассмеялся:
— Если я пойду домой, куда ты с ней отправишься?
— Об этом не беспокойся.
— Ты чертовски прав. Конечно, мне не о чем беспокоиться. — Кэссиди встал. — Я это и в голову не возьму. С какой стати? Какое мне дело, чем она занимается? Думаешь, я разозлился, что ты ее сегодня лапал? Меня это нисколько не огорчает. Я на это ничуть не сержусь. Для меня это не имеет значения. Я тебе говорю, никакого значения.
— Ладно, — сказала Милдред. — Ты сказал нам, что это значения не имеет. Что еще?
— Давай это все прекратим, — предложил Кенрик. — С ним все будет в порядке. Он будет вести себя хорошо и пойдет домой. — Кенрик поднялся, крепко взял Кэссиди под руку и потащил от стола.
Кэссиди вырвался, потерял равновесие, налетел на другой столик и упал на пол. Кенрик нагнулся, поднял его, снова потащил к дверям. Он опять вырвался из рук Кенрика.
— Ну, веди себя прилично, Джим.
Кэссиди заморгал, глядя мимо Кенрика и видя, как Милдред направляется к столику, где сидел Шили с остальной компанией.
Он увидел, как Милдред схватила Полин за руку. Он услышал, как Милдред сказала:
— Ну что, скандалистка? Не успокоишься, пока пасть не раскроешь? Сейчас я ее тебе закрою.
Милдред вздернула Полин на ноги и сильно хлестнула ее по лицу. Полин выругалась, вцепилась Милдред в волосы, Милдред ударила еще раз, отбросив Полин к стене, после чего та качнулась вперед и нарвалась на следующий удар по губам. Полин заверещала, как дикая птица, бросилась на Милдред, а Шили пытался вклиниться между ними. Кенрик оглянулся, наблюдая за ними, а когда Шили попробовал разнять женщин, скомандовал:
— Держись от них подальше. Шили.
Шили проигнорировал приказание. Кенрик сделал несколько шагов в его сторону, и тут заговорил Кэссиди:
— Повернись, Хейни. Смотри на меня. Сегодня ты с Шили уже позабавился. Нынче вечером мой черед.
Тон Кэссиди был холодным, четким и беспрекословным, так что вся публика в зале уставилась на него. Битва Милдред с Полин завершилась, Полин всхлипывала, лежа на полу. Спан, не обращая внимания на Полин, дожидался, когда станут ясными планы Кэссиди. Все гадали, что сделает Кэссиди.