Я с готовностью вытащил пистолет, моему примеру последовали другие. Преисполненные злобы, мы готовы были тотчас же вершить праведный суд, забыв в своем гневе о том, что с нами находится комполка. Нас пригвоздил к месту громкий голос Егорова:
- Отставить! Запрещаю самовольничать! Капитан, уберите свой ТТ, незачем устраивать самосуд. Наказанием виновных займутся соответствующие органы.
Мишка, который приглашал меня совершить справедливую месть, резко остановился:
- А вы уверены, что до них дойдет этот случай?
- Я напишу куда следует.
- Вот как! Может, вы сами пошлете рапорт Осипенко о том, чтобы он самолично сорвал ваши погоны, потому что в вашем полку летчики умирают еще на земле, не успев подняться в воздух?
- Капитан Зеленкин, вы забываетесь!
- Нет, майор, я уж выскажу все, что думаю. Говорите, напишете куда следует? А Венькиной матери вы тоже напишете потом, что ее сын погиб смертью храбрых в неравном бою? Молчите, потому что так и будет. Ну, а совесть, майор, что будет грызть нас всех до конца дней наших? Как быть с этим? Как смотреть его матери в глаза, коли доведется ее повстречать? Рассказать ей, как поругали убийцу ее сына, а потом погладили по головке и отпустили восвояси?
Мы все глухо зароптали, сознавая правоту слов капитана и последующую низость собственного поведения, если мы тотчас не накажем виновницу смерти Веньки.
- Кто следующий, майор? - весь во власти гнева продолжал Мишка Зеленкин. - Кого теперь ожидает Венькина участь, кто на очереди прыгать со связанными стропами?! Быть может, ты сам? Об этом ты подумал?
Егоров побагровел:
- Капитан Зеленкин, что за тон вы себе позволяете! Под арест захотели за нарушение субординации?
Лицо у Мишки вспыхнуло, и он, не убирая пистолета, медленно двинулся на Егорова. Тот побледнел, сделал шаг назад и положил руку на кобуру своего ТТ.
- Меня? Под арест?! - весь затрясся Зеленкин, буравя комполка карими глазами. - Меня, боевого летчика, сбившего двадцать шесть вражеских самолетов, Героя Советского Союза, прошедшего с боями от Волги до Вислы - меня под арест?!.. Ну, майор!..
Егоров понял, что перегнул палку. Он был один, с капитаном были мы все. Одному ему с нами не справиться. Стоило нам написать Осипенко - и за дело возьмется военный трибунал, который сразу же найдет виновных. Полетят не только погоны, но и головы. Необходимо было немедленно уладить конфликт. И он принял верное решение, иначе не был бы командиром, и мы перестали бы его уважать.
- Довольно, капитан, - уже мягче проговорил комполка, - ни к чему трепать друг другу нервы, они и так у нас у всех на взводе. Ты вспылил, я тоже, забудем об этом. - Он обвел нас глазами: - Понимаю, как вам больно, ребята мои, но и мне нелегко, поверьте. Потерять такого парня!.. А ведь это могло случиться с любым из нас, с тобой, Москалев, ведь должен был лететь ты... Все слышали, как я обещал Панкову разобраться с этой сукой после похорон? Вот и отлично, а теперь идем туда! Я свое слово сдержу, а завтра же напишу. Эта девка ответит за смерть нашего товарища!
Только мы тронулись с места, как увидели - навстречу нам со стороны АХО бежит Панков. Подбежав, он остановился перед командиром полка и, приложив руку к пилотке, взволнованно доложил:
- Товарищ майор, парашютоукладчица исчезла.
- Какая парашютоукладчица?
- Та самая...
- Как исчезла? - метнулся к нему майор и сгреб в охапку, вцепившись руками в гимнастерку. - Куда?
- Не могу знать, - залепетал Панков. - Все обшарили - нигде нет. Почуяла, может...
- Сам куда-нибудь спрятал, гнида! - накинулся на него капитан. - Вину за собой чуешь!
- Да куда же я ее спрячу? - попытался оправдаться Панков. - Иголка, что ли?
- Ну, командир, - капитан снова вперил немигающий взгляд в майора, - что теперь скажете?
- Искать стерву! - рявкнул Егоров. - Найдите где хотите, живую или мертвую, и доставьте ко мне!
Повторять это приказание нам не надо было, и мы со всех ног бросились к зданию АХЧ. Но, как и следовало ожидать, сколько мы ни искали, как ни угрожали всем подряд за молчание и укрывательство, так никого и не нашли и ничего не добились.
Зиночка как в воду канула.
***
И никогда, вероятно, так никто бы и не узнал истинной подоплеки случившегося или, проще говоря, не нашел бы первого звена в цепи трагических случайностей, приведших Веньку к смерти, если бы совсем недавно в День Победы мне не довелось встретить на Красной площади в Москве пожилую женщину с маленькой девочкой. Грудь этой участницы войны была в орденах и медалях. Она никого не искала и не подходила ни к одной из групп ветеранов, которые собирались здесь. Она просто стояла и молча смотрела на двух стариков в синей военной форме, которые не обращали на нее никакого внимания. В руках они держали голубые фуражки, на плечах у них - голубые погоны. На груди у первого сияли две Звезды Героя Советского Союза, у второго - одна; а уж сколько прочих наград - о том надо писать отдельно.
Я подошел к этой женщине, поздоровался и спросил, почему она не подходит к этим двум старикам, ведь на ней такой же синий костюм, как и на них. Она долго молчала, пристально разглядывая меня и мои ордена, а потом вдруг залилась слезами. Я не стал утешать ее, в такой день не принято, я просто терпеливо ждал, когда она заговорит со мной и расскажет о том, что вызвало ее слезы.
И она заговорила. Ее зовут Тамара, во время войны она была парашютоукладчицей в 263-м истребительном полку, которым командовал майор Егоров. Тут она, должно быть что-то заподозрив по моему удивленному лицу, с любопытством поглядела на меня: