За перегородкой тяжело дышала спящая женщина. Луч света выхватил из темноты дверную ручку. Ее ловко, не торопясь, повернули, фонарь погасили. Комнату слабо освещал ночник. Шаг. Еще один шаг. И еще. Человек явственно увидел Амалию, прижимающую к себе своего ребенка. «Как трогательно!» — подумал он.
Открытая дверь вела в детскую. Он остановился на пороге, снова зажег фонарик и обшарил лучом стены. Красивые ковры. Ветряные мельницы, парусники, дельфины. Все голубое и розовое. Луч опустился ниже, выхватил из темноты две колыбельки и сладко спящего в одной из них младенца, с кулачком у губ.
Человек склонился над кроваткой, повесил фонарик на пуговицу куртки и откинул одеяльце. Подложив одну руку ребенку под голову, а другую под ягодицы, он поднял его, не разбудив. Затем, держа ребенка как приношение, снова прошел мимо кровати Амалии и, сделав считанные шаги, добрался по коридору до окна. Раздался тихий свист. Соучастник, сидевший на самом верху приставной лестницы, взял ребенка на руки и исчез. Вслед за ним в темноту нырнул, как пловец, и похититель.
— Еще раз спасибо, дорогой мой, — сказал Клери. — Мы вас увидим на будущей неделе?
— Никак не раньше субботы, — ответил нотариус. — У меня сейчас дел по горло.
Жак Клери закрыл дверцу и опустил стекло.
— Постарайтесь притащить Бельереса. Этот юноша просто очарователен.
Нотариус склонился к самому уху Клери:
— Ирен сегодня выглядит очень усталой.
— Ничего, это у нее пройдет, — проворчал Клери.
Ирен закурила. Она сделала вид, что ничего не расслышала.
— И все-таки будьте поосторожней! — снова заговорил нотариус.
— Знаю, знаю, — или пить, или водить… — пошутил Клери. — Ну ладно! Всего доброго, Альбер.
Он рывком тронулся с места. Нотариус смотрел на удаляющиеся огни роскошного «порше», затем поднялся по ступенькам крыльца; на лицо ему упала капля дождя, и он взглянул на затянутое тучами небо.
— Опять дождь пошел, — сказал он, вернувшись в гостиную.
— Ну что, — спросила его жена, — как там дела? У нее все та же похоронная мина.
— Все та же, разумеется. Другой у нее про запас нету. — Он заговорил, обращаясь к Бельересу: — Это нечто особенное. Уверяю вас. Вот вы ее первый раз видели, и какое у вас от нее впечатление?
Архитектор отставил свой бокал с шампанским на столик возле дивана.
— Мне она показалась несколько зажатой, — сказал он.
Мадам Тейсер снисходительно улыбнулась:
— Муж ваш не хочет говорить лишнего. Ну а вы, Ивонна, скажите честно…
— Мне, признаюсь, она показалась несколько… странной. А главное, по-моему, они не очень ладят между собой.
— О! — воскликнул Шарль Тейсер. — Они совсем не в ладах.
— Мой муж их пользует… как давно, Шарль?
— Шесть лет… Ну да, с тех пор как они поженились. Тогда-то все и началось.
— С ума сойти, как они оба изменились, — заметил нотариус. — Он ведь был просто хорош собой, правда, Сюзанна? Молодцем он никогда не казался, но всегда весел, легок на подъем, в общем, у него было все, чтобы нравиться женщинам. А она… Ну, я всегда считал, что она вполне в моем вкусе.
— Вот так кое-что выясняется, — пошутил доктор. — Ай да Альбер!
— Не торопитесь с выводами, — запротестовал нотариус. — Сейчас она себя совсем забросила. Вы же видели… Даже губы не подмажет, и одета бог знает как. А в свое время была весьма элегантна.
— Это правда, — сказала Сюзанна. — Я должна признать, что она была очень соблазнительна. И потом, про нее было известно, что она отлично ездит верхом. А это… привлекает мужчин… Я ведь не ошибаюсь, Симон?
Архитектор положил руку жене на колено.
— Я познакомился с Ивонной на манеже, — сказал он. — Вот вам и доказательство вашей правоты.
Нотариус погрозил ему пальцем.
— Сюзанна забыла главное. Ирен была блестящей спортсменкой. И выиграла не один конкур, она и в Лa-Боле[39] получила главный приз.
— Черт побери! — с восторгом сказал архитектор. — Это не пустяк.
— Именно там она и познакомилась со своим будущим мужем. Он ведь тоже прекрасно ездит верхом. Вы, впрочем, сами сможете в этом убедиться, если примете его приглашение.
— А разве его надо принимать? — хором спросили Ивонна и Симон.
И, смеясь, посмотрели друг на друга.
— У нас, по крайней мере, полное взаимопонимание, — снова заговорил архитектор. — И мне кажется, что мы оба не прочь покататься на лошадях в Ла-Рошетт.
— В замке Лa-Рошетт, — уточнила его жена. — Бедный мой, бедный, тебе придется строить и строить дешевые дома, чтобы мы могли когда-нибудь купить свой Ла-Рошетт.