— Они сейчас будут, — сказал он. — Я всем все объяснил. Тут можно не волноваться. Я иду их встречать. Будьте внимательны. Не допустите ни малейшей оплошности. Похитили Патриса. Говорите мало. Вы без сил от обрушившейся на вас беды. Мне не больше вашего нравится этот спектакль, но это необходимо, ради Жулиу.
Машина остановилась перед крыльцом, и Клери побежал открывать дверь.
— Комиссар Маржолен, — представился старший. — А это лейтенант Крессар, из полиции.
Рукопожатия. Шаги. Ирен придумывает себе позу. Взглянув на двух мужчин, здоровающихся с ней, она пытается сориентироваться, пока Клери быстро представляет ей их. Комиссар — ему лет сорок, плохо выбрит… дешевый костюм с отвисшими карманами… запах трубочного табака. Второй — молодой… в очках… густые усы, свисающие каким-то злобным полумесяцем… джинсы и кожаная курточка, вся потрескавшаяся.
— Мы приехали так быстро, как только могли. Итак? Что же произошло на самом деле?
И Клери рассказывает, рассказывает. Комиссар что-то записывает.
— Я бы хотел все осмотреть, — говорит он. — Покажите мне дорогу. И вы, мадам, проследуйте за нами, если это не слишком, просить вас об этом. Итак, вы поднялись по лестнице… Я иду за вами.
— Тише, пожалуйста, — просит Клери. — Ребенок нашей служанки спит.
Делегация проходит через спальню Ирен и идет в детскую. Комиссар крутится возле кроваток.
— Вы, естественно, ни до чего не дотрагивались?
— Ни до чего, — отвечает Клери. — Патрис спал здесь, а Жулиу — там.
— Хорошо. Так вы, мадам, убедились, что обе кроватки пусты.
— Да. Но меня это не встревожило. У Жулиу режутся зубки, а Патрис плохо спит, и я подумала, что Амалия взяла обоих к себе в постель, чтобы они поскорее заснули. Но я все-таки решила это проверить и зашла в спальню к Амалии.
— Надо вам сказать, — перебивает ее Клери, — что наша служанка спит здесь, когда мы уходим, чтобы наш ребенок не оставался один на этаже. Вообще-то она со своим ребенком спит на третьем этаже.
— Ага, вот это важно, — отметил комиссар. — Воры, стало быть, были в курсе. Я могу войти?
— Прошу вас, — сказал Клери. — Амалия здесь. Можете допросить ее.
Оба полицейских остановились на пороге. Комиссар обернулся к Клери.
— Амалия, а как дальше? — шепотом спрашивает он.
— Амалия Перейра.
— Испанка?
— Португалка.
— Гражданство?
— Натурализованная француженка.
Комиссар кивает головой и идет вперед. Амалия сидит на кровати и держит Патриса на коленях.
— Это ваш малыш Жулиу, — говорит комиссар. — Сколько ему?
— Восемь месяцев, — отвечает Амалия, серая от страха.
— В котором часу вы легли?
— В десять. Но Жулиу плакал, из-за зубов, ему было больно.
Амалия ищет глазами хозяев: она в нерешительности.
— Итак, вы берете Жулиу к себе в кровать, — говорит комиссар, — а что вы делаете с Патрисом?
— Он спал в детской, — отвечает за нее Клери, немного раздраженно.
— Да, — более уверенным голосом подтверждает Амалия. — Жулиу успокоился, и я заснула. Вот и все.
— Вы ничего не слышали?
— Нет. Но когда я сплю, меня не разбудишь.
— Понятно, — говорит комиссар. — Короче, прекрасно осведомленный вор явился прямиком сюда, бесшумно прошел сквозь комнату, схватил Патриса, и все это не заняло у него больше двух-трех минут. Как был одет ребенок?
— На нем комбинезончик, — отвечает Амалия.
— Простите, я обращаюсь к его матери. Комбинезончик, да, мадам? На его белье ничего не вышито? Никакого вензеля нет?.. Так… У вас есть фотография малыша?
— Нет, — отвечает Ирен. — Но вы же знаете, в этом возрасте все дети похожи друг на друга. — Она бросает мимолетный взгляд на Амалию и на своего мужа, потом указывает на Патриса. — Вот на кого примерно похож наш сын.
Комиссар, приблизившись, изучает ребенка, затем спрашивает у Амалии:
— Вы ведь кормите грудью ребенка, мне так только что сказал мсье Клери. Но я полагаю, похитители будут его кормить теперь из бутылочки. Он, по крайней мере, не слабого здоровья?
— Он никогда не болел, — заявляет Амалия.
— Но он все-таки перенес желтуху, — уточняет Ирен. — И остался довольно слабым.
Амалия вот-вот потеряет хладнокровие.
— Я уверен, что он выдержит, — заявляет полицейский. — Это дело нескольких дней. Ребенок — это же заметно. Он всегда кричит.