Появление Раймона Оливье избавило Шавана от необходимости врать дальше. Обмен рукопожатиями. Видно невооруженным глазом, что Мансель – завсегдатай этого ресторана. После бесплодного спора по поводу раков, обжаренных в сухарях, Оливье предложил своим теплым голосом, сулившим чудеса кулинарии, заказать конченый окорок кабанчика по-егерски, что и было всеми безоговорочно принято. После чего явился официант, ведающий напитками.
– Выбор оружия уступаю тебе, – объявил Мансель другу.
– Черт возьми! – отреагировал тот. И грубовато пошутил: – Вот тут-то афиняне и схлестнулись.
Глянув на его пальцы, Шаван перевел взгляд на пальцы Манселя… Эти руки егозили, как паразиты, по коже Люсьены. Вот тут бы ему и уйти, швырнув салфетку на стол. Но постыдное жгучее любопытство словно цепями приковало Шавана к месту.
– Немного аперитива для начала? Очень неплохая вещь, – шутовски коверкая слова, произнес Офруа. – А как вы, мистер Матеи?
«Если он продолжит в таком же духе, я дам ему по роже», – подумал Шаван. И передернул плечами, обезоруженный веселым настроением сотрапезников.
– Я полагаюсь на вас.
Наконец сделали заказ.
– Ты склонен упрекать малышку в том, что она чересчур серьезна.
– Что да, то да.
– Тебе подавай в античном стиле – чтобы те бренчали у твоих ног на лютне.
Офруа призвал Шавана в свидетели.
– До чего же он бывает глуп. Разве вы, дорогой мой, отправляясь к своим негритянкам, собираетесь обсуждать с ними цены на древесину? А вот Лейле хотелось, чтобы я рассказывал ей о своих делах, как будто она что-либо смыслит в подобных материях.
– Лично я, – вставил Мансель, – не усматриваю в этом ничего неприятного. Скажу вам больше. Видишь ли – слушайте и вы, Матеи, – мне случалось испрашивать у нее совета. Представляете себе! У нее есть коммерческая жилка.
– Он полный псих! – воскликнул Офруа, на сей раз с южным выговором.
Мансель доверительно сказал, наклоняясь к Шавану:
– Нам было бы любопытно узнать, а какой была Лейла в ту пору, когда с ней познакомились вы.
Ужасно смущаясь, Шаван задумался.
– Рассудительной, – наконец изрек он.
– Ага! Вот видишь! – победно вскричал Офруа. – «Рассудительной!» Она рассудочная женщина – вот в чем я и упрекаю ее.
– Рассудочная… – повторил Мансель. – Это уж когда как. О да, клянусь, у нее все зависело от момента!
Он рассмеялся с миной неисправимого сладкоежки и наполнил стакан Шавана.
– Что ни говори, а в ее куриных мозгах, – продолжил он, – чертовски много места для цифр.
– О! Если развить твою мысль, – заметил Офруа, – то, идя у нее на поводу, я бы запросто разорился.
Шаван был уже под мухой и не очень-то соображал, о чем они ведут речь. Ему вспомнились миллионы в брюхе плюшевого мишки.
– И она зарабатывает приличные деньги?
Мансель ответил ему с видом заговорщика:
– Тут вы коснулись тайны. Не то чтобы она вела разорительный образ жизни, но, в конце концов, у нее красивые вещи, а они стоят денег. Между тем уверен, что она принимает совсем не многих мужчин. Как же она выходит из положения? Ведь что бы ни утверждал наш шутник – мой сосед, она никогда не пыталась его обобрать. Я как-то прикинул – о, не из ревности, о чем вы догадываетесь, а потому, что люблю знать, что почем. В среднем она свободна три дня в неделю. Утром она принимает меня – и все, поскольку поздно встает и бесконечно наводит красоту; короче, вот уже и полдень. Допустим, в оставшиеся часы она примет еще двух-трех клиентов, так как не терпит, чтобы ее подгоняли. Вот и считайте сами.
Шаван подсчитывал, будучи уже не в состоянии сделать глоток.
– Она находится у кого-то на содержании, – предположил Офруа. – Наверняка за кулисами ее жизни стоит мужчина, который ссужает ее деньгами. Исчезая из нашего поля зрения, она живет с ним. Лично мне Лейла рисуется в провинции, в красивом особняке… Садовник… возможно, верховая езда.
Шаван поперхнулся и спрятал лицо в салфетку. Офруа встал и пошлепал его по спине. Шаван промокнул глаза, полные слез.
Окорок поднесли на длинном блюде под густым соусом кровавого цвета.
– Beautiful! – вскричал Офруа. – Положите себе кусок побольше, чтобы отдохнуть от слонового хобота и змеи во фритюре.
– И что же вы собираетесь делать дальше? – поинтересовался Мансель. – Намерены вернуться в строй и наверстать упущенное?..
– Не знаю еще.
– Вы ликвидировали свое дело или приехали в отпуск?
– Ликвидировал.
– Объясните ей все это, – с полным ртом сказал Офруа. – Откройте перед ней свои чековые книжки, и она откроет вам свое сердце. А ведь с этим кабанчиком нам свинью не подложили, верно?