— Ты со мной, — тихо шептал он, глядя в непонимающие напуганные глаза с ужасающей сеточкой лопнувших капилляров.
— Чёрт, Веста, — обессиленно выдохнул Павел, на секунду невесомо уткнувшись в обнаженную грудь подруги лбом, куда всего пару секунд назад он давил руками в удачной попытке завести её сердце.
Говорить не представлялось возможным, из пострадавшего горла доносились только хрипы, но по слезам, стремительно застилавшим глаза, они поняли, что она рада им без слов. Подхватив её синюю от страшных продавленных полос руку, друг осторожно переложил ее на живот Черновой и пересел к её ногам, которые они в попыхах не успели освободить. Осторожно касаясь стянутых босых конечностей, Павел поддел складным ножом светлые хомуты, все до единого, ослабив трубку и только затем торопливо перерезал и её. Чернова тихо застонала и Павел понятливо обхватил руками пострадавшие ноги, осторожно массируя темные продавленные полосы на коже. Пальцы на ногах поджались то ли от судороги, то ли от болезненных покалываний неизбежного онемения. Сердце лучшего друга сжалось от боли. Он едва её не потерял. На Игоря, перетащившего голову девушки к себе на колени со всей имевшейся у него нежностью, смотреть было не в пример страшнее. Павел провел с ним эти сутки и знал, какие сильные эмоции его обуревали. Они делили на двоих нестерпимое желание догнать канвой и отобрать у них Страдарова. Тварь, посягнувшуюся на жизнь родного человека. Пожалуй, в четыре руки с ним можно было бы сделать нечто намного страшнее…
По бледному лицу текли слёзы, только за одно лишь это Игорь никогда не простит чету Страдаровых.
Веста потеряла сознание раньше, чем на светлеющем горизонте показалась сирена неотложной скорой помощи.
Весту буквально забрали у него с рук. Поехать в карете скорой помощи пришлось Павлу, он мог предоставить данные пострадавшей, но Игорь следовал за ними на машине, не отставая даже на лишний метр. Дорога заняла много времени — коттедж, где держали Чернову, находился на глухой окраине города и несмотря на отсутствие в столь ранее время пробок, Заболоцкому казалось, что дорога длилась целую вечность.
В закрытое отделение их не пустили, но никто не собирался ехать домой. Оба ещё были на взводе.
А за окном поднималось солнце, ознаменовавшее начало нового дня. Безмолвные коридоры центральной больницы медленно оживали — медсестры разносили по палатам лекарства. Возле процедурного кабинета, шаркая тапочками, неспешно слонялись редкие сонные пациенты.
Павел облокотился поясницей на выступающий пластиковый подоконник, отвернувшись от раздражающе — яркого солнца и сложил на груди руки. Паника должна была уже отступить, жизни Черновой больше ничего не угрожает, но легче им не становилось. Злость кипела в крови.
Телефон в кармане завибрировал и Павел поспешил вытянуть его на свет. Улыбающийся с экрана Константин разбавил напряженную атмосферу и стояло ответить на звонок, как из динамика хлынул поток слов:
— С ней всё хорошо? Она пришла в себя? Как она себя чувствует?
Костя непременно был бы тут с ними, если бы Павел не скинул на него присмотр за компанией. Парень переживал не меньше их самим, разыскивая Чернову по зданию их офиса каких — то восемнадцать часов назад. Костя, как и они, не попал этой ночью домой. И очень сильно переживал.
Пугать Костю не хотелось, Павел честно сказал, что их ещё не пускали и пришла ли Веста в себя пока неизвестно. И, как назло, никто не торопился выйти к ним и успокоить, что невольно порождало тревогу в душе.
Время шло, за окном становилось всё ярче — обычный день поздней весны. Монотонный шум достиг своего пика уже к половине восьмого, когда у заведующего отделением начался обход. Тогда — то в коридор и вышел врач, забравший у них Чернову.
— Доброе утро, — устало поприветствовал их он, — Извините, вы кем пострадавшей приходитесь?
— Брат, — тут же отозвался Павел без нотки сомнений, — Сводный, — добавил он.
— Жених, — уверенно ответил Игорь.
— Прогнозы очень даже оптимистичные, — сообщил врач и даже нашёл в себе силы приободрить молодых людей сдержанной улыбкой, — Какое-то время мы понаблюдаем за пациенткой в реанимационных условиях с поддержанием сердечной деятельности. Повторная остановка сердца не была неожиданностью — это частое явление.
Врач говорил о деталях их реанимационных мероприятий, рассказывал о дальнейшем переводе пациентки в обычную палату, спросил о ярко выраженном насильственном удушении и проглотил свои советы о том, что им лучше поехать домой отдохнуть. Очень вовремя в конце коридора нарисовались представители правоохранительных органов. Карпов с Заболоцким хорошо поняли друг друга, следователь приставил к Черновой охрану.
Не то чтобы Павел и Игорь не доверяли сотрудникам органов, но спокойней было дежурить по очереди у дверей реанимации эти два дня. На третий Весту перевели в палату.
Игорю посчастливилось увидеть её первым.
— Да давай, скажи уже, что я выгляжу, как жертва домашнего насилия, — негромко и с обессиленной улыбкой протянула Чернова, нервно поправив завернувшийся край одеяла на животе.
— Ты всё равно прекрасна, — заверил её Игорь, поставив стул рядом с кроватью и, придержав полы выданного ему белого халата, сел.
Больно было видеть на красивом лице уродливые темные синяки. Особенно жалко было небольшой аристократично острый нос.
— Сделаю вид, что поверила, — тихо отозвалась Веста, прикрыв глаза, когда прохладные костяшки пальцев мужчины практически невесомо огладили её щёку, ту, что пострадала меньше всего.
— Тебе придётся поверить, — так же тихо произнес Заболоцкий, наклонившись к её лицу, — Потому что ни красные глаза, ни фиолетовый нос не отвернут меня от тебя, понятно? Боюсь, даже отсутствие конечностей не спасёт тебя от меня.
— Где ты берёшь эту романтичную чушь? — полюбопытствовала Чернова, но от Игоря не укрылось то, как зачастило её дыхание, — Любовные романы?
— Они самые, — соврал мужчина.
Неторопливый разговор о чем угодно, кроме последних животрепещущих событий прервал негромкий, но настойчивый стук в дверь. Почти сразу опустилась ручка и щёлкнул замок, на пороге появился следователь, а за ним радостная физиономия лучшего друга.
— Веста, — Павел, конечно, бросился к кровати пострадавшей вперед Карпова, — Как ты?
— Лучше всех, — заверила пострадавшая, натянув одеяло по самые плечи.
— Рад слышать, — подал голос и следователь, — Добрый день.
— Добрый, — отозвались все.
Конечно было глупо предположить, что Олег Карпов проехал пол города только для того, чтобы узнать о её самочувствии. Ему нужны были показания и это было неизбежно, хотя бы её не потащат в отдел. И следующие полчаса превратились в напряженную пытку.
Чернова рассказала о том, как вышла на парковку, забрать что-то в машине, неожиданно поняв, что не помнит, за чем, собственно, выходила-то. Как подошёл Страдаров-младший, их короткий далекий от приятного диалог и последовавшая за этим болезненная темнота.
— Ваша беседа со Страдаровым попала в объектив видеокамеры, — сообщил ей следователь после рассказа об этой части того дня, — Это сильная улика. Доказательство похищения. Что было дальше?
Веста продолжила рассказывать и упомянула то, что Карпов надеялся услышать:
— Страдаров-старший там был.
— Когда мы подоспели, его уже не было, — заметил Павел, когда Веста взяла пару секунд передышки.
— Он до последнего не знал, что сделал его брат, когда он пришел, то распсиховался, ударил его, велел разбираться со мной самостоятельно и уехал, — спокойно сообщила Чернова.
— Я правильно понимаю, — влез Карпов, — Он отдал приказ избавиться от вас?
— Именно так, — Веста опустила подбородок, — Мой похититель рассчитывал на то, что именно Страдаров-старший будет решать эту проблему, из их бурного диалога я поняла, что так это обычно и было.