Твёрдая суховатая мякоть нектарина пахла одуряюще вкусно и Игорь, захвативший на «выписку» парочку спелых плодов, тоже пах изумительно. Чернова не разбиралась в парфюме, но ей казалось, что в аромате присутствуют нотки горького шоколада и тёплой, нагретой солнцем древесины.
Девушка прищурила один глаз, пожалуй, к отсутствию в этом заведении штор она так и не смогла привыкнуть, и лишь развернулась сильнее на бок, ёрзая головой на коленях мужчины, почти что уткнувшись тому в бедро.
— Ты в этих здоровых толстовках как подросток, — заметил Игорь, поправив под её головой скомкавшийся капюшон.
— А ты с этой бородой похож на кавказца, но я все равно тебя хочу, — отозвалась Чернова, вытирая руки и заворачивая влажную косточку в растянутую влажную салфетку.
— Вернёмся в город, и я это исправлю, — пообещал Игорь с тихим теплым смехом.
— Лучше завтра, — возразила та, — С нерусскими у меня ещё не было.
— Воздержание дурно на тебя влияет, — заявил Заболоцкий и было хотел наклониться к её лицу, но в дверь громко забарабанили и не дожидаясь ответа, опустили ручку вниз и потянули дверь на себя.
— Надеюсь, вы одеты! — бросил Павел и на свой страх и риск шагнул в комнату, палатой это помещение язык не поворачивался назвать, — А чего это вы одеты? — расстроился мужчина, — Не поймите меня неправильно, мне же до самого города в одной машине с вами терпеть ваши эти влюблённые флюиды!
— Какого ты обо мне мнения? — возмутилась Чернова, — Только дома на белых простынях и в миссионерской позе.
Заболоцкий лишь хмыкнул, он как взрослый и серьёзный человек не стал напоминать, что их первый интим был в лесу на полусгнившем сыром бревне.
Павел тоже не стал развивать дискуссию, вместо этого поинтересовавшись:
— Готова вернуться в цивилизацию?
— Давно готова! — заверила та и подорвалась на ноги.
Две недели в этом чудном месте прошли не так, как планировались, но и впустую тоже не протянулись. Веста излучала бодрость, казалась отдохнувшей и посвежевшей и Павлу хотелось верить, что это не маска.
— Веста, — на первом этаже им встретился улыбчивый мужчина предпенсионного возраста, — Павел, Игорь… Рад вас всех видеть.
— Леонид Витальевич, — обрадовался Павел, пожав руку мужчины, — А Надежда Валентиновна сказала, что у вас сегодня выходной.
— Заскочил на пару минут, тревожный пациент, — пояснил мужчина, — Раз уж так удачно сложилось, уделите мне пару минут?
Расписывающаяся в чисто формальных бумажках Веста, его практически не расслышала, но с радостью покинула душный холл, как только Игорь отдал ей ключи от машины, разрешив сесть за руль до города.
Леонид Витальевич не стал ходить вокруг да около и почти сразу перешёл к делу, когда тяжелая дверь захлопнулась, выпустив на волю Чернову:
— Две недели — это очень мало, очень, — начал он, глядя то на Павла, то на Игоря, в надежде, что они поймут всю серьёзность его слов, — К концу первой недели я добился только того, что она перестала молчать в отведённое со мной время. А сейчас, спустя еще неделю… Я знаю какие вы замечательные люди и как она вас любит, и что вы её любите, но она предпочитает говорить о хорошем, нежели о том, что причиняет ей боль, не даёт спать. Четырнадцать часов работы прошли практически впустую. Она отличный лжец и это, в каком — то смысле моя вина, у меня не получилось пробраться через её стену недоверия.
— Вы хотите сказать, что надо продолжить сеансы? — уточнил Павел.
— Исходя из результатов некоторых тестов, которые она все — таки выполняла добросовестно, наверное, от скуки, могу вас заверить, что специалист ей необходим, возможно даже с уклоном в психиатрию. Смена обстановки могла бы пойти на пользу, положительные эмоции и какие — нибудь новые увлечения.
Они слушали его внимательно, каждый отмечал для себя что — то, но теперь новый повеселевший образ Черновой казался ненастоящим, той самой маской, которую опасался заметить Павел, но под конец своей речи, Леонид ободряюще добавил:
— Это не значит, что прогресса совсем нет. Положительные сдвиги на лицо и это всё же хорошо. Отдых вдали от суеты пошёл на пользу, Веста готова вернуться в социум с холодным умом.
Психолог пожелал им удачи и удалился к своему проблемному пациенту, оставив мужчин переваривать полученную информацию. Молча переглянувшись, они направились к выходу.
Чернова в машине их заждаласт, тихо ворча о чужой медлительности, но не спрашивала, что так долго они обсуждали с персоналом санатория и это удержало их от споров.
— Неужели я за рулём, — с блаженством протянула Чернова через несколько минут, выезжая на асфальтированную пустынную дорогу, — Кстати, где моя детка?
— Я отогнал её в город, — отозвался Павел с заднего сидения, высматривая что — то в своём телефоне.
***
В здание суда Чернова явилась в сопровождении двух весомых свидетелей по двум громким преступлениям и одному провальному сговору. Ах да, по левую руку топтался нанятый Заболоцким адвокат для защиты интересов пострадавшей, то бишь Весты.
Наблюдать своего несостоявшегося убийцу за решёткой в наручниках было… Приятно. Его старший брат находился пока формально на свободе под опекой адвоката, они рассчитывали сыграть на его якобы непричастности к похищению, но Чернова знала, что Карпов собрал достаточно веских доказательств и одно из них — чистосердечное признание подручного Страдаровых.
Почему-то отдельным сдушанием не назначили дело о коллекторах и поджоге.
Мужчина, ни раз звонивший с угрозами, а так же ни раз, и ни два обивавший порог подъезда Черновой, так сильно преобразился. Вся наглость из мужика выветрилась, он до последнего рассчитывал выйти сухим из воды и даже не думал о том, что вычислить его будет так просто. По дурацкому номеру телефона. Будучи уже задержанным, тот с радостью выдал всё. Чернова ржала как ненормальная, когда выяснилось, что этот тип и ещё один, имени которого тот не раскрыл, ссылаясь на незнание, были теми самыми неизвестными лишними работниками, которых не признал их новенький сотрудник склада, хорошо, что она узнала об этом до суда.
Как их конкуренты и кридиторы её бывшего мужа вообще встретились и додумались объединить свои усилия — оставалось загадкой.
Веста считала, что место бывшего рядом с её дважды поджигателем и братьями Страдаровыми, но никак не в свидетелях и думала бы так и дальше, если бы в последнюю очередь в зал суда не вызвали… его. Чернов выглядела не очень. Не таким жалким его запомнила Веста и как же она была счастлива, что он пропустил её выступление. Ей далось это тяжело, особенно в присутствии десятков присяжных, просто неравнодушных людей, всё оставшееся время заседания сверливших её сочувствующими или любопытными взглядами.
Чернова поняла к чему были заданы ей вопросы о её отношениях с бывшим мужем. От того и забавно было наблюдать жалкие попытки Чернова вывернуться из сложившейся ситуации за её счёт. Забавно — это даже не то слово… просто жалко. Как он мучался в неизвестности и спешил вернуться домой, переживая о любимой жене. И нет, он не знал, что она подала на развод. Милая, как же так?
Присяжные подняли руки.
Перерыв для принятия судом решения показался присутствующим невероятно долгим. Веста стоически делала вид, что не замечает заискивающих взглядов бывшего супруга.
— Встать, Суд идёт! — объявил секретарь.
Замерший у стола судья открыл черную кожаную папку:
— Суд принял решение. Признать виновным Страдарова Марка Витальевича и назначить меру наказания в виде лишения свободы сроком на восемь лет строгого режима с правом досрочного освобождения.
Признать виновным Страдарова Дениса Витальевича…
Признать виновным Соловецкого Антона Генадьевича…
Чернова прикрыла глаза, в ушах звенел удар деревянного молоточка.
Признать виновным.
Признать виновным.
Признать виновным…
Неужели её кошмар закончился?
И даже выбравшись на улицу, она не смогла скинуть с себя наваждения. Игорь придерживал за плечо, Павел расталкивал людей впереди, прокладывая им дорогу к машине. У входа толпились журналисты, но они быстро отстали, когда Страдаровых вывели из здания в наручниках.