Сара приехала в Кенсингтонский дворец, когда Анна читала ее письмо. Направилась прямо в королевские покои, велев пажу доложить о ней.
Королева, сидевшая за письменным столом, на котором лежало письмо Сары, поняла, что избежать разговора не удастся, и дозволила герцогине войти.
Когда Сара вошла, Анна с пером в руке продолжала сидеть.
Подняв взгляд, она сказала:
— Я только что прочла ваше письмо. И собиралась написать ответ.
При виде Анны на Сару нахлынули воспоминания, она забыла о том, что отношения их изменились, и спросила с прежней властностью:
— Что же вы хотели написать, мадам?
— Я хотела написать вам, — повторила Анна и плотно сжала губы, что должно было бы насторожить Сару.
— В моем письме содержалось что-то такое, на что вы собирались ответить?
— Все, что вы намерены сказать, следует изложить на бумаге, — настаивала Анна.
Сара была крайне раздражена. Королева станет твердить одно и то же, урезонить ее будет немыслимо.
— Я не знала, что ваше величество так жестоки. Даже люди самого низкого происхождения имеют право быть выслушанными.
— Я велю людям изложить все, что они хотят сказать, на бумаге, когда нахожу это желательным.
— Я не собираюсь ничего говорить на ту тему, которая так расстраивает вас, мадам. Миссис Мэшем никакого отношения к цели моего визита не имеет, но я не успокоюсь, пока не поговорю с вами.
— Можете изложить все, что хотите сказать, на бумаге, — настаивала Анна.
— До моих ушей дошло, — воскликнула Сара, — что вам рассказывают обо мне сплетни. Говорят, будто я непочтительно отзывалась о вашем величестве. У меня даже в мыслях этого не было.
Анна не изменила выражение лица, не взглянула в раскрасневшееся лицо Сары. Сара Черчилл зачастую непочтительно обращалась к ней в лицо, так что же она могла говорить за глаза? От былой привязанности к ней у королевы и следа не осталось, ей больше всего хотелось никогда больше не видеть лица своей бывшей подруги.
— Лгут всегда много, — негромко сказала Анна, отворачиваясь и беря веер.
— Ваше величество, прошу сказать, какую клевету вы слышали обо мне. Согласитесь, я должна иметь возможность оправдаться.
— В вашем письме сказано, что ответа вам не требуется. И вы его не получите.
Сара вспылила.
— От меня вам так отделаться не удастся. Не думайте, что я смирюсь, будучи оклеветанной какой-то горничной. Вам придется меня выслушать.
— Я выйду из комнаты, — с трудом поднимаясь, сказала королева.
Сара решительно подошла к двери, встала перед ней, сверкая глазами, и широко развела руки.
— Вы останетесь здесь, пока не выслушаете, что я скажу.
Кротость Анны улетучилась. Она выпрямилась во весь рост и с удивлением взглянула на герцогиню.
— Кажется, ваша светлость забывает, что перед вами королева, — произнесла она ледяным голосом.
Холодность Анны встревожила Сару. Она поняла, что потерпела неудачу. До нее дошел весь ужас положения. Все, чего она добивалась, становилось недостижимым. Она не только положила конец своим пылким надеждам, но и подвела Маля.
Злые слезы навернулась на глаза, и она зарыдала, чего никогда не случалось раньше. Это было проявлением гнева и безысходности, признанием поражения, она отвернулась и, нетвердо ступая, вышла в коридор, где села и дала волю своему горю.
Анна поглядела на дверь. Ничего, кроме облегчения, она не испытывала. Сара Черчилл зашла слишком далеко, но, может, наконец осознала, что дружба их уже в прошлом.
Королева села в кресло и задумалась. Правительство вигов она отправит в отставку. На их место, к ее радости, придут тори. Новое правительство возглавит мистер Харли, и уже не будет попыток разлучить ее с дорогой Мэшем.
Негромкий стук в дверь. Королева вздохнула. Вновь вошла Сара, лицо ее было заплаканным, глаза смотрели на удивление кротко.
«Усвоила урок, — подумала Анна. — Поняла, что я больше не желаю ее видеть».
— Что скажет леди Мальборо? — надменно спросила она.
— Мадам, по должности я обязана прислуживать вашему величеству.
Королева кивнула.
«Да, — подумала она, — и надо найти способ покончить с этим».
— Кроме того, — продолжала Сара, — надеюсь, ваше величество не откажется видеть меня на торжественных церемониях.
Анна снова кивнула. Нет, она не откажется. Только ни за что не станет больше разговаривать с нею наедине.
— Можете приезжать во дворец. Меня это не побеспокоит.
Сара поклонилась, и королева отвернулась, давая понять, что не задерживает ее. Однако Саре никогда не удавалось обуздать свои чувства. Она не смогла обуздать и теперь. Ее вновь охватила ярость, заглушившая здравый смысл.
— Это жестоко! — воскликнула она. — Вся наша дружба предана забвению из-за женщины, которую я вытащила из грязи. Все мои услуги забыты напрочь, и я вижу только презрение и надменность. Весь двор шепчется о вашей неблагодарности ко мне. Миссис Морли, неужели вы забыли прежние дни?
Королева не ответила ни слова.
— Вы пожалеете об этом. Будете страдать из-за своей бесчеловечности.
— Это, — сказала Анна, — будет касаться только меня. Вашу светлость я не задерживаю.
Сара в изумлении воззрилась на горделивую, полную достоинства женщину, так непохожую на прежнюю миссис Морли.
— Кажется, — заговорила вновь королева, видя, что герцогиня продолжает стоять, — у вашей светлости плохой слух. Я вас не задерживаю.
Саре оставалось только уйти.
Анна твердо решила, что личной аудиенции Сара Черчилл больше у нее не получит.
Королева могла быть упрямой, но Сара ушла, планируя очередную стадию кампании.
И лишь потом до нее дошло, что она больше никогда не получит дозволения говорить с королевой.
ПАДЕНИЕ ГОДОЛФИНА
Джонатан Свифт ждал у себя в Челси важного гостя. Уныло поглядев на зажженный камин, он взял перо и стал писать Эстер Джонсон в Ирландию. Для него это было одним из самых приятных занятий. Стелла, как он называл ее, так же восхищалась им, как его дорогая подруга миссис Ваномри — Ванесса. Вспыльчивый, угрюмый Свифт был недоволен жизнью, поскольку вынужден был продавать свой незаурядный талант другим людям, иногда недостойным, так как они благодаря знатности, богатству или напористости прорвались к власти. Он ненавидел свою бедность, свою осторожность, свой дурной характер. Каким было бы утешением, если б сейчас с ним находилась Стелла — или Ванесса. Они обе восхищались им, обе были готовы осыпать его похвалами, которых он жаждал. Ни та ни другая не были бедными. У Стеллы было полторы тысячи фунтов, и она считала, что в Ирландии они принесут ей большую прибыль, чем в Англии. Ванесса находилась поблизости.
Но у Свифта было много причин для недовольства. Он не женился, так как считал, что ему это не по средствам, он не писал, как хотелось, из страха оказаться у позорного столба, подобно бедняге Дефо. Ему бы вряд ли удалось так легко отделаться.
Холодными ночами, когда слабый огонь в камине не мог согреть его кости, а слуга-ирландец бывал бестолковее, чем обычно, ему доставляло удовольствие писать Стелле. Он живо представлял, как она с радостью вскрывает его письмо и читает новости об английском дворе, какие ему удалось узнать. Все последние слухи он собирал в кофейнях — о падении вице-королевы Сары, о возвышении Эбигейл Мэшем. Он писал Стелле, что это прекрасное положение дел, так как считал вигов зловредными жабами, Роберт Харли был его другом, следовательно, и Эбигейл Мэшем тоже. Великая герцогиня сошла с политической арены, можно ожидать, что герцог последует за ней. Джонатан Свифт был на стороне своего доброго друга Роберта Харли, которого ждал теперь.
В дверь постучали. Свифт отложил перо, а его слуга пошел впустить гостя.
Увидев Роберта Харли, Свифт поднялся.
— О, дорогой друг! — воскликнул гость. — Замечательные новости! Наконец-то наши дела пошли на лад.
Он попросил хозяина сесть, придвинул себе стул, достал из кармана бутылку вина и крикнул слуге, чтобы тот подал бокалы. Вино Роберт Харли приносил с собой, так как его друг Свифт не мог покупать того, что ему по вкусу.