Но здесь были камеры, и теперь я об этом знала. Так что, независимо от того, как сильно мне хотелось выпустить пар, делать этого я не собиралась. Это могло послужить ему оружием в дополнение к тем коварным планам, которые уже были направлены против меня, а рисковать я не хотела.
После того, как я допила воду, я снова поставила бутылку около двери и отошла назад, чтобы сесть в углу комнаты. Я хотела проверить, достаточно ли внимательно он следил за мной, чтобы сразу забрать бутылку или мужчина захочет выждать какое-то время. Он изучал меня, а я в свою очередь изучала его.
Я задавалась вопросом, свяжет ли он меня, чтобы я не смогла танцевать, заниматься йогой или вообще двигаться как-то иначе, кроме как бессмысленно вышагивать по комнате. Мое очередное связывание заставило бы его применить ко мне силу ― то, что он пока не был готов привнести в уравнение. Разумеется, он мог бы снова накачать меня наркотиками.
Посмотрев на пустую бутылку, я в ужасе распахнула глаза. Я не смогла вспомнить, была ли она герметична или нет. Я просто открутила крышку и начала пить, потому что слишком сильно хотела утолить жажду, чтобы задумываться о чем-то подобном. Большинство обычных вопросов, касающихся безопасности, сейчас не имели для меня никакого значения.
Спустя несколько минут паранойи, я так и не почувствовала себя сонной. Я наконец-то расслабилась и прислонилась к стене. Я не помнила, как заснула, но я знала, что спала, когда меня разбудил скрип двери. Сон был ярким и красочным, так что он наполнил меня эмоциями, которые должны были помочь мне оставаться в здравом уме на протяжении всего времени, пока я буду бодрствовать.
На секунду я запаниковала, подумав, что он все же накачал меня наркотиками, а затем связал, но мои руки были свободны. Я продолжила оставаться настороже и наблюдать за ним, пока он входил в комнату. От тарелки, которую нес мой похититель, доносился аромат куриного супа с лапшой, и я обнаружила, что проголодалась даже сильнее, чем предполагала.
Мужчина поставил металлический поднос на пол и сел напротив меня так же, как и в прошлый раз. Он выгнул бровь, будто усомнился, усвоила ли я свой урок. Еще раз выбросить тарелку супа, чтобы лечь спать без ужина?
Мой рот оставался закрытым, но взглядом я показала ему, что все поняла. Бросаться тарелками смысла не имело. Мой похититель на это не реагировал; это приводило лишь к тому, что мой следующий прием пищи откладывался на неопределенный срок.
Он насыпал в тарелку сухарей и поднес ложку к моим губам. Это блюдо все еще действовало на меня успокаивающе, и несмотря ни на что, хоть на секунду позволяло ощутить на себе тепло и безопасность как в детстве, когда я болела, а обо мне заботилась мама. Я попыталась отгородиться от подобных воспоминаний.
Он приносил суп не для того, чтобы я ощущала комфорт. Мужчина делал это, чтобы ему было проще сломить мое сопротивление. То же самое можно было сказать и о воде. Подачка. Чтобы я начала доверять и зависеть от него. Но я не собиралась забывать о том, кем он был, и что я не являлась его гостьей.
Я боялась, что он снова начнет ласкать мою грудь, но мужчина поступил иначе. Вместо этого, после каждой ложки супа, он пальцем поглаживал меня по щеке. Я изо всех сил боролась с дрожью и желанием уклониться от его прикосновений. Старалась быть безучастной. Просто сидела и позволяла ему это делать, а когда он заканчивал, то опять возвращался к тому, чтобы накормить меня.
Каждый раз, после нескольких ложек, мужчина повторял этот успокаивающий жест, словно я была дикой кошкой, которую он хотел приручить. Будто он пытался меня спасти. Иногда, он поглаживал рукой меня по волосам, а однажды, в момент слабости, я даже откликнулась на эту ласку. Это была стимуляция, связь, общение. Это было хоть что-то. Но каждый раз, когда я отвечала ему, то ненавидела себя чуточку сильнее.
После того, как тарелка опустела, мужчина вышел из комнаты. Я вздохнула и прислонилась к стене, стараясь оттолкнуть от себя воспоминания о его руке, которая ощущалась так приятно. Через несколько минут он вернулся, и я снова напряглась. Это должно было произойти сейчас?
Он держал в одной руке полоску черной ткани и медленно шел ко мне. Я использовала все силы, чтобы подняться на ноги и отступить в другую часть комнаты. Но он двинулся следом. В итоге, мужчина загнал меня в угол, из которого бежать было некуда.
Взглядом, я молила его не делать этого, но сопротивляться не стала. Говорить, я просто не видела смысла. Он не планировал со мной дискутировать. Когда похититель набросил мне на глаза повязку, я задрожала.
Но позволила ему это. Позволила, потому что знала, что он все равно сделает то, что запланировал, и у меня даже возникло некое чувство благодарности из-за того, что он все еще не причинил мне физического вреда. Он не ударил меня, не порезал и не сделал ничего из миллиона тех вещей, которые мог бы. Мужчина все еще не изнасиловал меня. И не выглядел склонным делать эти вещи, по крайней мере, традиционным способом.