― Синие шары должны пойти с мисс Пэтти в кафе «Дикая планета» на обед. Красные и желтые остаются на своих местах.
Некоторое время спустя на смену к измученной мисс Пэтти подбежало еще больше детей, только на этот раз с зелеными шариками. Я проскользнула в искусственную пещеру поблизости, которая оказалась комнатой безопасности и была оснащена кондиционером. Мой пульс участился, когда беспокойство стало сильнее. Они были всего лишь детьми, но мне казалось, что я вот-вот умру.
Сосредоточившись на одном из мониторов, чтобы отвлечься, я нащупала кнопку и увеличила громкость звука. На экране была толпа разгневанных зоозащитников я яркими плакатами и разгневанными лицами, которые выступали против жестокого обращения с животными и их содержания в клетках зоопарка.
Из-за кадра послышался голос корреспондента:
― В нашем современном мире все еще есть люди, которых волнует практика содержания животных в клетках. И хотя, их беспокойство весьма обоснованно, к сожалению, когда животные так долго содержатся в неволе, еще большей жестокостью является попытка вернуть их в условия дикой природы. У таких животных больше нет навыков выживания. Это касается, как животных рожденных в неволе, так и тех, кто не всегда жил в подобных условиях.
Я взглянула на вольер с обезьянами, и один из шимпанзе будто показал мне зубы. Это было похоже на улыбку, но я не была уверена, пыталась ли я придать ему человеческие черты, и действительно ли это являлось выражением счастья. Спустя некоторое время он издал несколько громких звуков и отправился играть со своими сородичами.
Я дождалась, пока группа детей перейдет к следующей клетке, и, когда путь оказался свободен, перешла туда, где менее людно. Я остановилась на мосту рядом с дюжиной автоматов с кормом для уток, которую можно было приобрести за четвертак. Я схватилась за перила и уставилась на темную воду, делая медленные, размеренные вдохи.
Неужели так будет всегда? Тревога и волнение во время прогулок по улице? Добавится ли агорафобия к этому постоянно растущему списку? Я принялась рыться в сумочке в поисках бутылька с таблетками. Меня затрясло, когда я сжала одну из них в ладони. Я уже собиралась закинуть ее в рот, когда остановилась и взглянула на нее.
А потом, без всякой на то причины, я скинула маленький овал лжи в озеро. За ним нырнула утка, но тут же всплыла на поверхность. Я медленно потрясла рукой, пока не вывалилась остальная ложь, потонув в воде, как крошечные камешки. Толпа уток устремилась вглубь, желая получить свое угощение, но то слишком быстро ушло ко дну. Они завопили от расстройства, что их обманули. Мне было знакомо это чувство.
Я выудила из кармана четвертак и повернулась к автомату с кормом для уток. Они заслуживали того, чего хотели, и я тоже. Для меня больше не имело значения, чего ожидали от меня другие. Как и мой Хозяин, я отгородилась от общества.
Я уже не была его частью, и старые правила тут не работали. Могли бы, но только в том случае, если бы я этого хотела, а я понимала, что это не так. Какой смысл жить, цепляясь за то, чего давно уже нет? Я больше не была той женщиной, которая грезила о свободе.
Я пожалела, что месяц назад выкопала собственный гроб. Эмили Варгас должна была оставаться похороненной. Я скинула в воду корм для уток и направилась к «Мерседесу».
Глава 12
Теперь я поняла, зачем нарисовала обратную дорогу. Я никогда не думала о том, что заблужусь. Я изначально знала, что захочу вернуться. Мне просто было нужно в последний раз ощутить свободу по ту сторону жизни, как невесте, которая решила гульнуть напоследок перед свадьбой.
Я написала и отправила родителям письмо, зная, что они никогда не смогут меня понять, но желая, чтобы они хотя бы попытались это сделать.
Я ощущала самодовольство, потому что федералы начали бы мои поиски с Небраски, даже если бы попытались меня найти. Оставалось только надеяться, что письмо, написанное мной в момент безумия или в его отсутствие, будет воспринято как настойчивое требование, чтобы они просто позволили мне жить дальше. Мне не стоило возвращаться и дарить им ложную надежду.
В свою защиту оставалось только добавить, что я сделала это не нарочно. В какой-то момент, я сама поверила в то, что все еще можно исправить. Но единственное, чего я действительно желала, ― снова оказаться в его объятиях, и я знала, что это никогда не изменится.
Возможно, доктор Блейк меня бы вылечила. Она накачала бы меня антидепрессантами и повторяла бы снова и снова на своих сеансах психотерапии, что это не моя вина. На самом деле, хотя я была достаточно глупой, чтобы оставить свой напиток без присмотра, я никогда не верила, что заслуживала этого. Я знала, что угодила в плен не по своей вине.