Дверь за спиной мужчины плотно закрылась. Вот и все. Игра окончена. Шанс упущен. Не то чтобы у меня была реальная возможность выбраться отсюда, но когда вы находитесь в заведомо проигрышной ситуации, вы должны проигрывать в своем воображении варианты, в которых вы побеждаете плохого парня, и вам удается сбежать.
Плохой парень стоял и наблюдал за мной с металлическим подносом в руках. На мгновение я представила, как забиваю его им до смерти. После чего вернулась к вопросу, как смогу использовать его глазное яблоко и отпечаток пальца для разблокировки клавиатуры на двери. К тому же требовалось еще ввести код. Я не планировала умереть от голода, пока буду подбирать комбинацию.
Он одарил меня весьма недружелюбной улыбкой, будто точно знал, о чем я думала. Возможно, так и было. У меня всегда было невероятно выразительное лицо; даже при лучших обстоятельствах мне не удавалось скрыть собственные эмоции. Если у меня появлялась хорошая идея, то я растягивала губы в улыбке. И если я сделала это снова, то он однозначно понял, что я обдумывала различные сценарии его жестокого убийства, которые точно не вязались с моей ролью жертвы.
Он пересек комнату и сел напротив меня в позе лотоса, вторгаясь в мое личное пространство. Куриный суп с лапшой. Снова. Я взглянула на пиалу, и задалась вопросом, какую игру он затеял. Если пришло время завтракать, то разве он не должен был накормить меня тем, что полагалось есть на завтрак? Или это была очередная попытка сбить меня с толку, какое сейчас время суток?
Он и правда рассчитывал, что тарелка супа заставит меня забыть о том, что я заперта в ограниченном пространстве? Или это был просто способ притупить чувство голода, чтобы оно стало таким же безликим, как и все мои ощущения?
Мужчина насыпал сухарей и поднес ложку с супом к моим губам. Я так и не поняла, откуда набралась храбрости, чтобы заговорить. Мне было очень страшно, хотя помимо страха, я злилась на себя из-за того, что сидела рядом с ним и ничего не предпринимала.
― Я в состоянии поесть сама! ― как только я это произнесла, то тут же вздрогнула.
Наверное, я ожидала, что он меня ударит. Ни один психопат не был известен своей сдержанностью. Я прикрыла лицо рукой, будто это помогло бы укрыться от удара, если бы он решил его нанести.
Ничего не произошло.
С осторожностью, я медленно опустила руку. Он спокойно сидел и ждал моих дальнейших действий с ложкой, зажатой в руке. Попыталась отыскать в его взгляде гнев, но все что я увидела ― спокойствие с нотками веселья. Я его забавляла. Это разозлило меня настолько, что я снова утратила чувство страха.
Я хотела наброситься на него и поколотить. В тот момент, мне стало все равно, убьет ли он меня. Я твердо осознала, не важно, что он для меня уготовил; дальше будет только хуже, и нет никакого способа избежать этого. Если он убьет меня быстро, то это даже к лучшему.
К тому же, мой мозг работал намного лучше, чем накануне. Действие наркотиков почти закончилось, и я не была настолько голодной, чтобы делать что угодно. Я поежилась, когда вспомнила, что позволила ему прикасаться к себе через одежду ради еды. Если бы я продолжила бездействовать, то ситуация бы только ухудшилась.
Я выбила ложку из руки мужчины и запустила тарелку через всю комнату. Пиала разбилась о стену, нарушив тишину. Я последовала ее примеру:
― Я не хочу гребаный куриный суп с лапшой! Я хочу, чтобы ты меня отпустил, мудак!
Я была уверена, что это подействует. Кто-то настолько одержимый, каким он и являлся, должен был выйти из себя из-за моей выходки. Но как оказалось, я была наивной. Он поднялся с подносом в одной руке, подобрал ложку и вышел из комнаты.
Вот тогда-то я и поняла, насколько глупыми были все мои трепыхания. Да, он был одержимым, и да, мой маленький протест, скорее всего, разозлил его. Но то количество сдержанности, которое он проявлял до сих пор, заставило меня понять, что он вряд ли позволит мне умереть быстро, независимо от того, сколько неповиновения я ему продемонстрирую. Он потратил на этот план слишком много времени.
Его не было всего несколько минут, но за это время я рассмотрела, по крайней мере, двадцать вариантов того, что он мог бы предпринять в дальнейшем. Он мог использовать голодание как один из способов воздействия. Мне удалось проявить некоторую храбрость лишь потому, что сегодня я не была такой голодной, как в тот момент, когда впервые здесь проснулась, но это не означало, что я бы хотела для себя подобной участи. Об этом факте мне напомнило то, что только вчера я позволяла ему ласкать себя за каждую ложку супа.