Предисловие
Вдох. Выдох.
Слышать своё дыхание было невероятно приятно – оно успокаивало, оно было спокойно, как был спокоен недавний сон. Лишь зыбкая грань отделяла его от истинной смерти, от Смерти - не столько тела сколько души. Слабость казалась глупостью, как невозможность бессилия после отдыха, продолжавшегося не ночь, а несколько лет.
И всё же такое родное тело казалось какой-то деревяшкой. Хоть в горле не царствовала пустыня – и то ладно. Ни головных болей, ни натянутых струной мышц – только неприятный паралич себя любимой. А уже что я терпела с трудом – беспомощность.
Первой шевельнуться решила нога. Почему решила? – Я дернулась так, что аккурат сдвинула конечность с места и пяткой уронила едва ожившую ножку на пол. Сказать, что было больно, значит, не сказать ничего – меня так пробрало от маковки до обеих пяток, что лежать перехотелось напрочь. Ко всему прочему мне выпала честь узреть ускоренный показ невиданных созвездий, ослепивших именно в тот момент, когда меня пружиной подкинуло на месте. Итог – закружилось мироздание. Хорошо ещё, что я не упала, а просто села на том месте, на котором лежала совсем недавно.
«Стоп! Я лежала. Теперь сижу. А где я сижу?» - отходя от болевого урока астрономии, я попыталась высмотреть окружение. Я ожидала увидеть свою комнату или хотя бы больничную палату. У меня имелись на то весомые причины, о которых я помнила. Частые головокружения, слабость. Обмороки, которые никак не могла объяснить медицина и не слишком позволяла я сама. Больничное общество выпивало все соки, поэтому я из последних сил сражалась за то, чтобы остатками здравого ума впитать яркие краски моего родного мира. Даже не знаю, зачем мне это понадобилось. Наверное, хотелось с пользой провести отпущенное время. Порадоваться душой напоследок. Смешно звучит, учитывая, как раньше удавалось радовать тело.
«И я не в больнице. И не дома…» - глаза привыкали к темноте. Пусть и шевелиться было трудно, но я пыталась разминаться, принюхивалась… Затхлость, сухость, но отсутствие пыли. Шевельнула ногой, и её коснулось что-то мягкое-мягкое. Я осторожно спустилась на пол в поисках вещицы. Мне и в голову не могло прийти, что там может оказаться какая-нибудь живая мерзость, даже схватив её. До знакомого мягкий мех, короткий, тёплый. Меховая накидка, моя меховая накидка!..
- Сай…
Поспешив, я чуть было не сорвала голос. Горло болезненно сдавило, задержав новые звуки. Эмоции захлестнули меня. Взорвавшаяся бомбочкой радость, продолжительная тоска, столько лет грызущее одиночество. Но теперь всё это позади! От ожидания встречи меня отделяет один лишь шажок, крохотный шажочек… А ещё возможность заговорить. Чтобы позвать Его, чтобы что-то в Его душе, откликнувшись, привело частичку меня к Нему!.. Увидеть бы, скорее увидеть!..
Но голос не собирался помогать мне в этом. От не покидающей радости и присоединившейся к ней досаде слёзы полились. Смотреть и так не на что было, а с солёной пеленой я вовсе оставила попытки разобраться с окружением. Села на пол и заплакала, не в силах больше держать в себе столько разных и противоречивых чувств.
Больше нет рядом родителей и знакомого дома – в этом я не сомневалась. Достаточно было провести рукой по волосам и сунуть ладонь за пазуху. Жесткая проволока локонов, обрезаемая каждые полгода, была заплетена в толстую косу, спустившуюся на грудь. Четыре грубых узелочка шрамов в районе брюшины, расположенные рядом друг с другом. Посмертные раны, нанесённые ревнивой наложницей богатого господина-дракона, так и не ставшего моим супругом. Я ли не дома? Дома, на Фаэтоне. Я вернулась… Я снова здесь!..
Наверное, со стороны я выглядела как законченная истеричка. Я плакала и смеялась, размазывая слёзы и готовая биться лбом обо всё, что могло только попасться. Прижимала к щеке накидку и скулила, хрипела и давилась слюной, не веря в свою странную удачу. Удача! Сначала кома, потом гадюшник Де Валак, магия Договора и окончательный приговор оружием из дамского арсенала, изготовленного северным мастером. А потом больше трёх лет старой жизни в новом свете. Новой жизни, будто без сердца вовсе, без души даже. Новогодняя игрушка среди лета, всё такая же яркая, как и всегда, но абсолютно пустая и неуместная. Трещину мою честно пытались замаскировать, я сама помогала её полировать и заклеивать, зная, что ничего не получится. Прежней мне не суждено было быть, всё, что я могу оставить после себя, так это свои яркие осколки, полностью разбившись. Остались те, что любили меня иную, и мне так бы хотелось сказать им правду, попросить прощения и уйти со спокойной душой. Но неведение я посчитала для них лучшим, лишь надеясь, что я действительно смогу уйти туда, куда желаю сама, к тем, в ком нашла смысл жизни. Уйти, не жалея оставшихся.