Махнув на прощание рукой, она бросилась бежать. Я так пристально следила за её уходом, что, кажется, заметила, как она превратилась в четвероногую зверюгу, только чтобы бежать быстрее. Но причина моей тормознутости имела иные корни, нежели просто проводить такую недолгую подругу взглядом в виде благодарности за подаренные вещи.
Валак. Опять это семейство. Мне показалось, что я ощущаю, как пальцы господина Мирчи снова сжимают моё горло, и искренне верила, что в нашу очередную встречу этот эпизод из моей недавней жизни и не подумает повториться.
Глава 1. Смертоносный могильник
Луны потухали одна за одной, уходя в сиреневую дымку неба. Я помнила, что день на Фаэтоне куда длиннее земного, но спокойствия мне это не прибавляло – если я умудрюсь сбиться с пути, то правильное направление получится узнать не так-то скоро.
Мне была неприятна тяжесть, оставленная таким быстрым уходом Рио. Остановить её я не имела права, а идти мне рекомендовалось очень даже быстро. Я без того потеряла целую ночь на практически пустую болтовню, о чём сначала, как мне казалось, не пожалела вовсе. Всё-таки мне немало смогли сообщить нового, да ещё и подарок с барского плеча отвалить, как бы сильно ни попахивал он расчетливой тухлецой с моей стороны. Чуть после же я мысленно благодарила свалившуюся на голову женщину. В противном случае в ночной темноте я самое малое подвернула бы ногу. А причина была в том, что выражение «Пустые Земли» я представляла полностью дословно.
Пустые Земли были совсем не пустые, во всяком случае, не настолько пустые, насколько могли бы представиться. Ночью я могла видеть жалкие крохи. Истинные красоты Пустоши открылись вместе с утром,.. если то, что предстало предо мной, можно вообще назвать красотой.
Наверное, всю глубину моего микса благоговейного ужаса и головокружительного восторга от возрастного превосходства над собственным существом можно испытать, только побывав в древнем городе, сохранившем не только иллюзию своей древности. Реставрированные залы музея-крепости, разбитое временем оружие за стеклом витрин, памятники архитектуры или старинные мостовые… Я вдохнула старины полную грудь, едва только отошла от лагеря, чтобы погрузиться в печаль руин, уходящих к горизонту.
С первых шагов я почувствовала какую-то странную духовную грязь этого места. Выцветший на солнце камень пустынной мостовой, как мне казалось, впитал в себя немереное количество чужой крови и мук. Я могла не ощущать отголоски давно замолкших криков и звон клинков, свист пуль и грохот обваливающихся строений, но моё тело дрожало от атмосферы Пустоши, от осознания того, что это – самый настоящий склеп под открытым небом, настолько же неприятный и тошнотворный, насколько был прекрасным и восхитительным.
О, это был когда-то явно бесподобный город, раскинувшийся во все стороны подобно мраморному покрывалу. Разбитые чаши фонтанов, массивные колонны, крошево галерей… Нет ни грязных водяных брызг, ни цветущих клумб одичавших цветов, ни тени пышных крон нестриженых деревьев, ни лохмотьев занавесок. Даже скелетов жителей не осталось, ничего, что могло говорить о процветании безымянного города. Единственный остов, что может поведать о возможности подобного – холодные руины, оголённые ребра зданий да пустые глазницы окон.
Почему-то хотелось плакать от призрака непонятной досады. Что-то во мне переживало потерю и желало отдать ей дань слезами, но тут уж сопротивлялась я. Мне было чуждо это чувство. Сколько могло пройти времени с момента катастрофы? Десяток лет оставил бы хоть что-то, за сотню и чуть больше верх взяли бы растения и животный мир, а их уж и след простыл. Я сомневалась в наличие какого-либо оружия, способного на подобные опустошения, пусть даже само имя земли говорило об обратном. Ядерный удар превратил бы всё в оплывшую единую массу, Пустошь же словно пытались в прямом смысле прихлопнуть, сильно обвалив макушки строений высотой в четыре-пять этажей.
Несмотря на множество ориентиров, идти в одном направлении на этом островке памятника апокалипсису удавалось с немалыми проблемами. В первую очередь мне не удавалось так просто пройти мимо. Нижние части улиц слишком хорошо сохранились, чтобы оставить их без внимания. Учитывая то, что единственными звуками, которые мне приходилось наслаждать слух, было моё дыхание, голос и ветер где-то далеко над головой, я первое время нередко останавливалась, чтобы разглядеть ту или иную мозаику, подивиться каменным парком с множеством полуобнаженных статуй девушек и юношей, грозных забытых богов или чудных животных. Однако, вскоре зашевелилась куница в сумке, напомнив о своём существовании, посему пришлось прибавить шагу.