Он отплясал еще пару кругов и наконец повис на моей шее.
— Спасибо, мам…
Вопреки нашим страхам, ко второму июня сезон дождей еще не начался и погода стояла великолепная. После обеда, в 4:50, мы сели в автобус и отправились на игру.
До полного заката было еще далеко, и отсветы усталого солнца пока еще заливали небо на западе. Чуть ли не дюжина из пассажиров нашего автобуса явно следовала туда же, куда и мы.
Коренёк всю дорогу обнимал ручной мегафон, взятый напрокат у друзей, вертел головой в кепке с эмблемой «Тигров» и каждые десять минут спрашивал, не забыла ли я билеты. Я же держала в одной руке корзинку с сэндвичами, в другой — термос с черным чаем; но Коренёк своим беспокойством о билетах так заразил меня, что я то и дело прижимала поклажу к груди и ныряла рукой в карман — убедиться, что все в порядке.
Профессор же оставался верен своему обычному стилю: увешанный записками пиджак, подернутые плесенью туфли, в нагрудных карманах — карандаши. Всю дорогу, пока мы не вышли на остановке «Стадион», он просидел в своем кресле недвижно, вцепившись в подлокотники и не издавая ни звука.
О самой игре я сообщила ему в половине четвертого — ровно за восемьдесят минут до отправления. Коренёк уже вернулся из школы, и мы с ним начали изо всех сил обсуждать предстоящую поездку громко, но вскользь, как нечто само собой разумеющееся. Так что Профессор даже не сразу понял, о чем мы. Как ни трудно в это поверить, наш ученый даже не подозревал, что в бейсбол играют на разных стадионах по всей стране и что увидеть это вживую может любой, кто заплатил за билет. Хотя что удивляться, если даже о том, что игру можно слушать по радио, он узнал лишь пару месяцев назад. А до тех пор бейсбол существовал для него исключительно в форме статистики и карточек с фотографиями.
— И вы хотите, чтобы я тоже туда поехал? — задумчиво нахмурился он.
— Ну, вас же никто не заставляет. Мы просто приглашаем — может, и вы с нами? Решайте.
— Хм-м. На бейсбольный стадион?.. В автобусе?
Думать о сложном Профессор умел лучше всех: оставь мы его в таком состоянии, так и размышлял бы здесь до скончания матча.
— И там мы… увидим Энацу?!
На секунду я съежилась. Но Коренёк, как мы и условились, тут же пришел на помощь:
— К сожалению, Энацу позавчера уже отыграл против «Гигантов», так что на этот раз питчером будет не он. Простите, Профессор…
— Ну что ты! Тебе-то с чего извиняться?.. Но как жаль, как жаль… Ну, а позавчера он хотя бы выиграл?
— О да! Уже седьмой раз за сезон!
А на дворе стоял 1992 год, и нынешний «тигр» под номером 28, Есихиро Наката, почти не участвовал в играх из-за травмы плеча. Значит, этого номера мы сегодня на поле, возможно, вообще не увидим. На руку ли это нам, мы сказать не могли. Если Наката сегодня за питчера, Профессор наверняка заподозрит неладное. Но если старик, даже с его слабым зрением, будет видеть, что номер 28 разминается в буллпене, скорее всего, никакой «подмены» он не заметит. Энацу в движении он никогда не видел, но если Наката встанет на горку, Профессор тут же почует обман и может впасть в такой шок, что и подумать страшно. Шутка ли, этот Наката даже не левша! В общем, оставалось только молиться за то, чтобы с самого начала спина с номером 28 не мелькала перед нами вообще.
— Поехали, Профессор! — воскликнул Коренёк. — С вами веселей!
Этот возглас Коренька оказался решающим: Профессор согласился.
Выйдя из автобуса, он вместо подлокотника сиденья крепко стиснул ладонь Коренька. Всю дорогу, пока мы шагали до стадиона и уже в толпе пробивались по коридорам к трибуне, никто из нас не промолвил почти ни слова. Профессор семенил, перепуганный тем, что его унесло от привычной жизни чересчур далеко, а у Коренька просто не было слов от восторга при мысли о том, что сейчас он наконец-то увидит своих любимых «Тигров». Так или иначе, оба потеряли дар речи и пробирались к нашим местам, вертя головой и разевая от удивления рты.
— Все в порядке? — уточняла я у них то и дело, и всякий раз Профессор стискивал ладонь Коренька покрепче.
Когда, взобравшись по ступенькам на трибуну прямо над третьей базой, мы развернулись, из наших легких вырвался дружный вопль. Перед нами распростерлось великое чудо: темный веер инфилда, девственные базы, строгие белые линии, идеально подстриженная трава. Потемневшее небо казалось совсем близким: протяни руку — дотронешься. Но тут — словно только и дожидались нашего появления — над головами вспыхнули прожекторы. И в ярких перекрестных лучах стадион превратился в звездолет, только что спустившийся к нам с небес.