– Ну конечно, иначе я бы уже заковала тебя в кандалы. Ты понимаешь, что могут сказать люди, от военной мощи которых будет зависеть наше дальнейшее будущее! При всей твоей силе, Шазнарг, ты не сможешь взять и вырезать всех наших врагов.
– Нет. Но я защитила нас хотя бы на время.
Ратмур коротко взглянула на сына, потом шумно выдохнула.
– Что это значит?
– У южан есть свои страхи. Они бесстрашны в бою, поскольку верят, что посмертие их будет полно благ и радости. Их верховный бог – бог войны и священной ярости. И если они падут на поле боя, он забирает их в свой чертог. Терпение, госпожа. Вы сами просили объясниться. Я объясняюсь. Мы многое выяснили после первого столкновения, мои подчинённые проявили себя прекрасными разведчиками. Видите ли, госпожа, их бог очень брезглив. И изуродованные тела он не жалует, к ним приходят лишь демоны, которых они действительно бояться. Такое поверье, рядом с гнилью и уродством бродят злые сущности, которые угрожают и живым.
– Значит, ты решила, что их верования достаточно сильны, чтобы они оставили нас в покое на продолжительное время? Пока тела не сгнили, и их не растащили дикие животные?
– Я подумала, что на время переговоров вам лучше не тревожиться, не думать о возможных нападениях. Они не собирались отступать. Их вера в мистическое настолько велика, что без обрядов и молитв они и шагу ступить не могут.
– Это правда, мама, – наследник предпринял новую попытку заговорить. – Я готов принять на себя весь твой гнев! Шазнарг не делала ничего без моего ведома. Я посчитал, что её решение – наилучшее. Они кидались на нас с воплями о вечной власти их божеств, им нет дела до выгоды и до новых земель, это религиозная война! Если бы мы просто дали отпор, они не стали бы откладывать повторное наступление.
– Молчи, сын. Не выгораживай никого и никогда, Шазнарг сама может о себе позаботиться. Итак, – властительница больше не рычала. Она успокоилась окончательно, и в её светлых глазах эльф не видел больше гнева, – положим, мы правда сможем все силы бросить на укрепление политических связей, но ты рискуешь заработать не самую лучшую репутацию. Хочешь побыть пугалом? Оттолкнуть особо впечатлительных?
– Не вижу ничего плохого в этой роли. Напротив, я прошу вас использовать меня так, как вам будет угодно. Здесь все знают о моей силе.
– И жестокости, – вдруг вмешался Мидарг.
И на лице Шазнарг едва не проступили хоть какие-то эмоции. Феоллин, правда, не смог их различить, но он уловил перемену. И то, что он это заметил, не ускользнуло от её внимания. Взгляд гномки опалил лицо, жар был лишь мистическим ощущением, но на долю секунды ему показалось, что он и правда обжёгся. И воительница ответила старику на гномьем. Поэт теперь мог слышать только неясные ему слова, рубленые и глухие. Он мог бы попробовать узнать смысл из интонации, но теперь все гномы говорили спокойно и даже – сухо.
Концом разговора была усмешка государя и сказанные им слова:
– Ну вот, я же говорил, – и всё стихло.
Супруг подал государыне руку, которую та крепко сжала, и Ратмур, оглянувшись на него, доброжелательно произнесла:
– Не берите в голову, Феоллин. Будь тут хоть двадцать эльфов, хоть сто людей, я бы не стала откладывать решение этого вопроса. Не переживайте и не чувствуйте себя нежеланным свидетелем.
Вслед за четой на лестницу ступил их сын, а за ним и бронзовая Шазнарг. В растерянности эльф взглянул на своего знакомца, но Мидарг головы не поднимал. Он с трудом, шумно, дышал и растирал тёмные грубые пальцы.
– А всё же, Шазнарг, – заговорил старик, – не делай такого больше. Прошу тебя.
Феоллин задрал голову, чтобы посмотреть ещё раз в лицо безразличного ко всему чудовища, но гномка не остановилась и не обернулась. Сказанные ею на последок слова мягко, но тяжело достигли конца лестницы и оглушили эльфа, выбив из его лёгких воздух.
Она сказала:
– Я не собираюсь давать слово, если не уверена в том, что сдержу его.
(Зарисовка Феоллина. Гномка Шазнарг)
Автор приостановил выкладку новых эпизодов