Он бы вздохнул, только его опередили. Продававшая ленты девочка смотрела на него из-за бочек у чёрного входа таверны, приоткрыв рот. Ребёнок смешно пучил глаза, не понимая, что его уже заметили, и испугался, когда поэт приблизился и заговорил с ним. Феоллин задорого купил синюю ленточку и тут же завязал на затылке русые волосы, чтобы они не закрывали лицо.
– Ты тоже видишь впервые таких, как я? Ну, не бойся, улыбнись.
Он позволил ей даже потрогать свои уши, как самое странное, на первый взгляд, в его облике. Девочка умчалась, хохоча и оглядываясь на него. А он, приободрившись, вошёл в тёмное помещение прихожей и поднялся по лестнице наверх, где хозяин Саламандры обустроил гостевые комнатки. И только поэт опустился на стул в комнате торговца, пока Геаду перебирал купленные накануне карты, о чём-то рассуждая вслух, он сразу же уснул. Сон был столь крепок, что даже видения, рождающиеся на пограничье яви и предсмертного покоя, не беспокоили его. Он головы не опустил, не повисли плетьми руки, казалось, что он и не спит вовсе.
Только когда солнце ударило по глазам ядовитым алым, Феоллин смог пробудиться. Всё вокруг было огненным, а у его знакомца тряслись руки, он смотрел в окно с нескрываемым волнением.
– Как хорошо, что вы проснулись, сладкоголосый. Я только что заплатил ведущему за место в обозе. Будем ехать в середине.
– Что? Какой ведущий? Я думал, вы едите один, как… самостоятельный предприниматель, – он поднялся на ноги, удивляя человека своей лёгкостью. Ни потянуться, ни размять затёкшее тело, щурясь на свет и подавляя зевоту, нет.
– Я хотел этого, но едва ли сам смог бы. Я пытался вникнуть в строение их внутренних городов, но… это не обычная местность, где всё перед тобой – как на ладони. Есть верхние уровни, нижние, есть внутренние сады, речные истоки, пустующие места… Это так сложно. Тем более что, как мне ещё довелось узнать, гномы, если бы не война, должны были уже во всю готовиться к переезду.
Сады внутри горы? Если говорить о лесах на склонах, то тут нет ничего удивительного, но сады? Там, где царит темнота и огонь, но подземный, губительный. Но больше Феоллина удивило не это.
– Переезд? Переезд гномов? Я думал, они живут в этой горе испокон веков.
– Так… они перемещаются внутри горы. Ну, рассказать об этом больше не могу, это можно выспросить только у гномов. Вы готовы идти? Нам повезло, что сейчас в горах нет особого отряда, все эти грязные убийцы занимаются тем на юге, для чего их и сформировали.
Нигде ещё ему не приходилось видеть такого неба. Восток густел сиреневым и сверкал крупными звёздами, а на западе полыхало пламя, делая землю у полосы горизонта почти чёрной, так силён был контраст. Снежок покрыл землю, грязь замёрзла и не пачкала сапоги, а бодрость наполнила силой его ноги. И руки поэта гневно сжались: мощёный камнем путь к границе, ко входу в камень горы, украшали самые страшные доказательства непреклонности гномов: повешенные предатели. Иссушённые тела с мешками на головах и позорными табличками на груди раскачивал слабый ветер. Пятеро людей и один гном, судя по комплекции. Казнены в назидание другим, выставлены грязно на показ. Феоллин видел смерть, видел не раз, но смерть носила множество масок, а эта была наихудшая из всех.
– Зачем это делать? Это ведь не поданные династии… кроме одного.
– Привилегия главы специального отряда – вершить суд, – торговец не смотрел на убитых за измену, какой бы она не была. – Эти люди были в подчинении у гномов, быть может, присягали, но… такая жестокость… на это способно только ручное чудовище правящей семьи.
Впереди ждала тёмная разинутая пасть – первый зал, пограничье, в котором вспыхивали огоньки свечей, плясали огни факелов. Пока гномы проверяли возы и документы торговцев, у него было время, чтобы оглядеться вокруг. Гномы выходили из горы и шли в город, люди же заходили в мрачный зал, с некоторыми стража здоровалась как со своими, но всё равно проверяли дотошно каждого, шелестя бумагами. Кажется, это затянется надолго. Но отсюда, с небольшой возвышенности у подножия Каэм ду Кха, открывался невероятный вид на город. Определённо, Вишесп не казался поэту таким красивым, когда сегодня утром он только пришёл сюда. Но вся эта красота мгновенно меркла, когда он сосредотачивал взгляд на безжизненных телах, подвешенных на столбах. Он знал, что гномы безжалостны и скоры на расправу… Знал это, но не думал, что его здесь ждёт такая дикость. Когда их похоронят? Теперь они уже не повторят своих проступков и преступлений, они ведь мертвы. О, бедная Тамель'ин, только бы она не видела этого!