ФРАГМЕНТ БИОГРАФИИ (Героический или сентиментальный?)
— Что будем делать? — повторяю. — Что?
— Всех опоздавших приказано отправлять к начальнику ВОХР, — отвечает он нерешительно.
Озираюсь, пытаясь возлечь его в старую игру:
— Никого нет! — шепчу возбужденно. — Я тихо, как мышь!
— Не могу, — жмется он, стесняясь самого себя, и объясняет, оправдываясь: — Начальник новый.
Когда-то он не боялся смерти, теперь боится своего начальника.
— Не может быть, — бормочу, — нет!
Поняв меня по-своему, он отвечает, приободрившись:
— Да, новый. Кто знает, что за человек?
Стою, смущенный, и, глядя в сторону, произношу вдруг с нахальным вызовом:
— Сейчас увидим! Сейчас проверим, что он за человек, этот новый начальник!
Иду через вестибюль в угол, где выгорожен его кабине-тик, открываю дверь и вижу, представьте себе, Габо. Примостившись у краешка стола, он сочиняет объяснительную, в опоздании кается, а в стороне, у окна стоит и смотрит во двор сам начальник грозный, и спина его широкая — офицерский китель без погон — кажется мне знакомой, и этот затылок морщинистый, и седина в русых волосах, и крупные, с розовато-синими прожилками раковины ушей: да, это он,
ПОЛКОВНИК ТЕРЕНТЬЕВ,
и я смотрю на него, и мне видится заснеженное, замороженное поле стрельбищ, и Миклош Комар в хромовых сапожках, и Хетаг, и остальные мои сопризывники, и мы стоим на снегу, а над нами, в белесоватой высоте студеного февральского неба летят журавли…
Но как же давно это было!
— Здравия желаю, товарищ полковник! — рявкаю. — Инженер-лейтенант такой-то по вашему приказанию прибыл!
Он оборачивается, узнает меня, улыбается:
— В отставке полковник-то, в отставке.
…и журавли, печально пролетая…
— Вы здесь работаете? — спрашивает он.
— Так точно! — отвечаю. — Будем трудиться вместе.
— Очень рад вам, искренне рад.
— Я тоже, — признаюсь. — Но вы же собирались к Хетагу, — вспоминаю, — в управление хлебопродуктов…
— Был у него, — говорит полковник, — но сразу он ничего предложить мне не смог, а ждать я не стал. Так и сказал ему — боюсь застояться.
— А как поживает мой друг Миклош? — интересуюсь.
— Все так же, — вздыхает он, — ни вперед, ни назад, на месте топчется…
Полковник умолкает, задумавшись, и собирается продолжить, но его опережает Габо. Поняв, что мы знакомы, и надеясь извлечь из этого некоторую пользу для себя лично, он роняет как бы между делом, голос подает:
— Вот же вилы! На пять минут всего опоздал…
ТАК-ТО ОН НАЧИНАЕТ СВОЮ НОВУЮ ЖИЗНЬ. (Ах, белая овечка!)
Поняв его с полуслова, я обращаюсь к полковнику с ходатайством:
— Вы знаете, — говорю, — я собираюсь усыновить этого мальчика и обещаю вам, что он исправится.
— Пожалуйста, — невозмутимо отвечает полковник, — как только допишет объяснительную, можете сразу же усыновлять его.
— Написал уже, — ворчит Габо, — читайте на здоровье.
Полковник берет у него бумагу, просматривает и произносит миролюбиво:
— Вы свободны. Скажете, чтобы вам вернули пропуск.
Габо встает нарочито медленно и неуклюже — характер показывает, — выходит, шаркая ногами, хлопает дверью, и, неодобрительно глядя ему вслед, Терентьев спрашивает:
— Вы пришли, чтобы его выручить?
— Он хороший парень, — улыбаюсь, — поверьте… А пришел я потому, — сообщаю, — что сам был схвачен за руку на проходной.
— Ах, вот оно что, — хмурится полковник. Протягивает мне лист бумаги и ручку шариковую: — Пишите.
Усаживаюсь за стол и, не раздумывая, повторяю текст той, прошлой объяснительной, если вы помните:
«Опоздал, потому что проспал».
Расписываюсь, вручаю документ Терентьеву и жду, улыбаясь, заранее готовясь посмеяться с ним вместе, но, прочитав, он озадаченно смотрит на меня — не помнит! — и наконец удивляется вслух:
— Как же так? Сейчас ведь не утро, обед уже кончился…
— А после обеда, — отвечаю беспечно, — каждого зверя клонит в дрему.
Он смотрит на меня, но не осуждая, а сожалея скорее, и мне вспоминается вдруг его фраза давняя: «А я ни разу в жизни не проспал, не было такой возможности», и становится стыдно, словно я что-то обидное сказал, сам того не желая, что-то ляпнул невпопад, и уже другим тоном и о другом думая, я спрашиваю и снова не к месту, наверное:
— Тоскуете по армии?
— Еще бы, — склоняет он голову, — конечно…
— Простите, — говорю, — за эту писульку, — оправдываюсь, — я только что вернулся из командировки.
— Что же вы сразу не сказали? — вздыхает он с облегчением. — Что же вы голову мне морочите?