— Виноват…
— Ладно, — говорит он, — идите, не теряйте рабочего времени.
РАЗГОВОР ОКОНЧЕН.
Выхожу, возвращаюсь к Мухарби, и, вручая мне отобранный пропуск, он спрашивает с надеждой:
— Ну как? Что за человек?
— Изверг, — жалуюсь, — динозавр.
— Так я и знал, — сокрушается он, — сразу его раскусил.
— Да, — подтверждаю, — кончилась вольница.
Покачивая головами и вздыхая, мы расстаемся, и я направляюсь в конструкторский отдел, шагаю по лестнице — первый пролет, второй, — и с каждой ступенькой шаг мой ускоряется, и на третий этаж я не всхожу, а взбегаю, торопясь, как лошадь, почуявшая родное стойло, и мне уже слышится гвалт веселый: «Алан приехал!», и шутки друзей моих, конструкторов, и я чуть ли не рысцой трушу и прибавляю по мере приближения к заветной двери, и уже руку к ней протягиваю, но напрасно — она открывается сама собой, и в дверном проеме возникает хмурый лик Эрнста.
— Где ты шляешься? — спрашивает он, выйдя мне навстречу. — Директор каждые пять минут звонит.
— Значит, соскучился по мне, — улыбаюсь, — а если директор скучает по человеку, значит, человек чего-то стоит.
— Боюсь, что ты ошибаешься, — слышу в ответ, — он скучает наоборот.
Эрнст берет меня за плечи, разворачивает:
— Пошли.
— Куда? — спрашиваю, упираясь и оглядываясь на порог, через который так и не переступил.
— К директору, — отвечает Эрнст. Он косится на меня из-под очков: — Что у тебя вышло с Васюриным? За что ты его обхамил?
— Позвонил уже? — усмехаюсь. — Пожаловался?
Мы идем по коридору, спускаемся на второй этаж, и я рассказываю о командировочке своей постыдной, и Эрнст чертыхается, и, рассказывая, я распаляюсь все больше и больше, кляня Васюрина и понимая в то же время, что он не решился бы затеять торг с моим отцом и с Черменом не решился бы, и, значит, есть во мне самом что-то такое, что позволило ему надеяться на успех, и, казнясь, я пытаюсь на ходу, на тридцатом году жизни определить это в себе и сформулировать, и слышу возглас собственный: «Я не муж!», и вспоминаю о дикой груше, стоящей во спасение мне, и бросаюсь к ней, но она лежит мертвая на мокрой земле, и я бегу, спасаясь от себя уже и от Эрнста, естественно, но он не отстает, и, конвоируемый им, я врываюсь в приемную, и, как мужик взбунтовавшийся, рвусь к пузатой директорской двери и слышу строгий оклик:
— Директор занят.
МАЙЯ.
Она постукивает на машинке, а в Москве постукивает Наташа, а на полянке лежит, раскинувшись в неге, Люда-Людок, и поздоровавшись, но без улыбки обычной я повелеваю раздраженно:
— Пойди и скажи ему: я здесь.
Удивленно глянув на меня, она поднимается нехотя, идет в кабинет и, вернувшись, сообщает:
— Приказал ждать, никуда не отлучаться.
Мы усаживаемся в кресла, сидим молча, а Майя постукивает себе, и постукивают часы напольные, вычитая из нашей жизни секунду за секундой — тик-так, — и время уходит, и вместе с ним уходит моя ярость, и я сижу и думаю о том Великом Начальнике, который первым начал выдерживать подчиненных в приемной, доводя их до кондиции — тик-так, — и чувствую, что созреваю уже и готов к употреблению, раскисший от ожидания, перебродивший и успокоившийся, и, поняв это и встрепенувшись, я поворачиваюсь к Майе и, утверждая себя как личность, спрашиваю бодренько:
— Скучала по мне?
— Нет, — отвечает она, постукивая, — как-то не до тебя было.
Смотрю на нее, недоумевая — она не принимает игры! — и, озадаченный, пытаюсь найти причину тому и из множества реальных и мнимых выбираю одну, наиболее вероятную — да! — приехал жених ее, догадываюсь, аспирант, который летом защитит кандидатскую, которому обеспечено место на кафедре и докторантура в будущем, и мне слышится голос Майи: «Он из хорошей семьи», и она сама из хорошей, усмехаюсь, и, соединившись в браке, они создадут еще одну х о р о ш у ю семью, надежную и прочную, ячейку общества, и, усмехнувшись, я спрашиваю:
— Совсем не скучала?
— Представь себе, — отвечает она, и я мрачнею — уж не от ревности ли? — и снова усмехаюсь, но по собственному адресу на сей раз, и, взбеленившись, вскакиваю и говорю Эрнсту:
— Идем отсюда! — и обращаясь к Майе: — Если понадобимся — мы у себя в отделе.
— Как знаете, — пожимает она плечами, — но вам приказано ждать.
— Мало ли что, — ворчу, и в это время, словно почуяв бунт в приемной, директор нажимает кнопочку, раздается звонок, Майя вскакивает резво, идет в кабинет, возвращается и произносит в пространство:
— Зайдите.