МОЙ ОТЕЦ,
вернувшийся с войны, и, пересилив себя, делаю шаг ему навстречу, стою оторопело, а он протягивает руку, чтобы погладить меня по голове, но роняет костыль, нагибается неуклюже, но не может дотянуться; лицо его искажается от боли, на лбу появляется испарина, и я смотрю, не могу оторваться, и, кажется, тоже совершаю непосильное для себя физическое действие, и, не выдержав, срываюсь вдруг, бросаюсь наутек, бегу за дом, в сад, в самый дальний конец его, и прячусь там в колючих зарослях акации.
Слышу голос З. В.:
— Вы осуществляете авторский надзор и в полной мере ответственны за сроки.
Откликаюсь:
— Знаете, что бы я сделал на вашем месте? Написал бы в стенгазету очерк о человеке, который восемь часов в день отдает своему воинскому долгу, а потом еще восемь — мирному труду. Это ли не пример гражданского подвига?
— Значит, можно надеяться, что изделие будет сдано в срок?
Заявляю с пафосом:
— Оно будет сдано на полдня раньше срока!
— Дай-то бог, — недоверчиво хмыкает З. В. и, помедлив чуть, добавляет укоризненно: — Трудно с вами.
Он надевает очки, склоняется над бумагами, давая понять, что тема исчерпана. Однако есть еще одна, другая, очень важная для него, и мы оба знаем об этом, но, не решаясь подступиться к ней, он бесцельно перебирает бумаги и ждет, томясь, моей помощи, а я молчу, — часовой на страже собственного достоинства, и З. В., наверное, все же начал бы, заговорил со мной — не зря же он покашливает то и дело? — но ему мешает присутствие Эрнста, самого молодого из наших ведущих конструкторов. Вижу его краем глаза — он сидит в дальнем углу зала и пишет и, словно почуяв неладное, отрывается от письма, поднимает голову, очки его поблескивают холодно, и, уловив этот блеск, З. В. настораживается и тоже поднимает голову. Некоторое время они разглядывают друг друга сквозь линзы своей оптики — плюс у З. В., минус у Эрнста — разность потенциалов высекает искру посреди зала, и оба с достоинством опускают головы, каждый возвращается к своему занятию.
Констатирую: в отделе, в светлом просторе его созрел так называемый
ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ КОНФЛИКТ.
(Столкновения подобного рода, безусловно, способствуют прогрессу, но конфликтующие стороны, борясь за него, не всегда желают друг дружке доброго здоровья и многих лет жизни.)
Словно испытывая меня, З. В. вдруг морщит нос, жмурит повлажневшие глаза, торопливо отворачивается и чихает.
— Будьте здоровы! — отзываюсь я.
Он молчит, то ли собираясь с духом, то ли осмысливая услышанное, и наконец произносит, явно недовольный собой:
— Спасибо.
Ах, улыбнуться бы сердечно и сказать в утешение ему, что любой из нас может чихнуть не вовремя — такова она, человеческая суть, но я не решаюсь, боясь остаться не понятым, а он сидит, олицетворяя собой праведную обиду, и, глядя на него, насупившегося, я почему-то чувствую себя виноватым.
Около месяца назад он положил на мой стол техзаданне, просмотрев которое, я узнал, что неизвестные мне дотоле реагенты A и B, взаимодействуя в жидком состоянии, выделяют газообразное производное AB. Затем оно очищается от примесей, сжижается и так далее, но это уже никак не касалось меня — за оборудование для всего процесса в целом отвечал Эрнст. Мне же предстояло сконструировать лишь первое звено цепи: емкость, в которой должна была происходить сама реакция между A и B, сосуд, напоминающий пивной котел, только закрытый наглухо и снабженный вводящими и выводящими патрубками.
Вручив мне техзаданне, З. В. прогулялся по отделу и вскоре снова возник у моего кульмана.
«Ознакомились?» — спросил он.
Я кивнул невесело.
«Понимаю, — сказал он, — вам бы хотелось что-то повеселее, поинтереснее, но работа есть работа».
«Тем более что я не сам выбираю ее для себя».
«Да, — подтвердил он, — мы делаем то, что от нас требуют, а не то, чего нам хочется. Это задание, — голос его окреп, — отнимет у вас неделю, не больше. Потом вы месяца на два подключитесь к восьмой группе. Поможете им с деталировкой, а то они не укладываются в сроки».
«Если нужно будет, я и полы в отделе вымою».
Он усмехнулся:
«Для этого есть уборщица».
В последнее время, боясь, видимо, что я не выдержу испытания славой, сопьюсь, зазнаюсь и вытатуирую у себя на лбу скоромное слово
ИЗОБРЕТАТЕЛЬ,
З. В. встревожился вдруг и снова занялся воспитательной работой. Оценивая некогда результат моей конструкторской деятельности, а заодно, быть может, и сам факт моего присутствия в этом лучшем из миров, он пометил меня другим знаком: