– Она права, Панос, – с триумфом сказал Танасис. – Все знают, что немцы восхищаются Древней Грецией.
В учебниках нацистов древние греки назывались их «братьями по расе», но Панос отреагировал с презрением:
– Древних греков больше не существует! Мы уже другие люди. И чем раньше мы перестанем притворяться, тем лучше.
– Успокойся, Панос, – сказал Танасис. – Греция только выиграет от того, что Гитлер уважает идеалы эллинов.
– Я не могу это слушать. Не смей меня успокаивать!
Танасису практически всегда удавалось взбесить брата.
Когда юноши перешли на крик, Маргарита прикрыла уши ладонями.
Никто не мог указывать Танасису. Доведя Паноса до белого каления, он почувствовал себя хозяином положения, у которого все карты на руках.
– Посмотри, сколько Гитлер делает для своей страны! Панос, важны руководство и дисциплина.
– Он создал молодежную организацию, – вклинилась Маргарита. – Многие страны следуют по тому же пути.
– Это единственное, с чем я могу согласиться! – прокричал Панос. – Все фашисты следуют по одному пути. Но куда он приведет?
В его голосе появились нотки отчаяния. На несколько мгновений повисла тишина. Ни у кого не нашлось ответа.
Темис вытерла нос рукавом. Она хотела лишь, чтобы братья перестали ссориться.
Маргарита ухмылялась. Ей казалось, что Танасис выиграл спор. Под столом она качала ногой, то и дело задевая сестру.
Танасис встал и тяжело вздохнул:
– Панос, ты рассуждаешь как дурак. Просто не осознаешь всей серьезности ситуации.
Юноша не ответил. Ссора сошла на нет.
Темис к этому привыкла, и, хотя именно она заронила искру, упомянув о лучшей подруге и ее матери, сама она не вымолвила ни слова. Стоило одному из братьев покинуть комнату, как бушующий пожар вмиг угас.
В тот день Темис вынесла для себя важную мысль: не все семьи жили так, как они. Ночью, лежа в кровати, она вспоминала маму Фотини, которая тщательно отмеряла высушенную фасоль.
На следующее утро подруга радостно тараторила:
– Мама так рада, что ты пришла к нам домой. Ты наша первая гостья.
– Можно мне еще прийти?
– Конечно! – быстро сказала Фотини. – Главное, чтобы тебя отпустили.
С того дня началась их новая жизнь. Каждый день после школы Темис шла к Фотини по узким переулкам, и девочки усердно занимались. Их не отвлекал ни шум во дворе, ни сплетни женщин, которые вешали белье, ни плач голодных детей.
Темис всегда оставалась до прихода мамы Фотини. Они обменивались дружескими словами, и с появлением первых ароматов стряпни девочка уходила домой.
Они усердно учились, вовремя делали задания и получали наивысшие отметки. Только однажды вечером их налаженный порядок нарушился – когда им пришлось посетить собрание ЭОН. Девочек их возраста к этому уже обязывали.
– Будем просто шевелить губами и не петь их песни по-настоящему, – сказала Фотини.
– И не верить в них…
– Да, именно, – согласилась Фотини. – В мыслях мы будем говорить другие слова и думать о своем. Мама рассердилась, что я рассказала тебе про папу. Но я не могу этого забыть.
– Конечно не можешь, Фотини. Я теперь тоже не могу, – сказала Темис, все еще потрясенная раздорами в семье. – Наверное, она думает, что небезопасно рассказывать людям про его гибель.
Фотини пожала плечами:
– Я этого не стыжусь и не стану притворяться, что ничего не произошло.
Фотини отмахивалась от предостережений матери. В подруге жил мятежный дух.
– Мне не нравится одеваться, как солдат, – как-то раз пожаловалась Фотини матери, надевая кепи ЭОН. – Зачем притворяться, что мы на войне? И с кем же я воюю? Скажи мне!
Мама не отвечала. Война подступала все ближе, хоть об этом никто и не догадывался. Но вскоре главной темой обсуждений стал вопрос о том, чью сторону принять. В сентябре 1939 года Гитлер вторгся в Польшу, а Великобритания и Франция объявили Германии войну. В течение последующих месяцев конфликт усугубился, и каждая страна встала перед выбором, кого поддержать.
Даже Маргарита, которая обожала собрания ЭОН, боялась подумать о войне. Она закрывала уши каждый раз, когда кто-то об этом говорил. Она представляла себе совсем другую жизнь. Лучшая подруга Темис жила в самом бедном районе Афин, а подруга сестры, Марина, – в самом респектабельном. Мать Марины красиво одевалась и дважды в неделю ходила в парикмахерскую. Маргарита хотела быть на нее похожей и мечтала однажды уехать из Патисии. Пока в семье спорили о взглядах правых и левых и ситуации в Европе, Маргарита предавалась фантазиям, что она родом из другой семьи и ей уготовано иное будущее. Она все больше об этом думала.